Княгиня Ольга - [118]

«Я схожу с ума, как сошла Марина», — вдруг отчетливо сказал ей чей‑то голос. Чей? Отца? Бабки, о которой она думала и вспоминала ее только что, пока не вошла невестка Марина и не опрокинула всю ее жизнь? Что особенного она сказала, чтобы уже не стоять на ногах?

«Неужели я так постарела, что любая неприятная новость способна вывести меня из равновесия?» — сказала себе княгиня Ольга.

И опять услышала чью‑то издевку, которая не могла принадлежать ни отцу, ни бабке: «Выведем, выведем…» — будто пропел кто‑то козлиным голосом… И багровые, огненные пятна поплыли перед глазами…

«Умираю», — трезво подумала княгиня, с трудом пытаясь возвратиться к самой себе. — Главное, не забыть, кто ты! — настойчиво прорезала она, словно мечом, багровые пятна. — Кто — я? Но тогда опять — не пойманный убийца князя Игоря… А ведь я еще правительница… Киев… Вышгород.,. Никакая ты не правительница, если сын тебя не почитает… Ты ни о чем не знаешь… все упустила… И не воображай, что можешь что‑то разрубить мечом… Ты и в руках его не удержишь…»

Из маленьких варежек, что она совсем недавно держала в руках, показались две маленькие головки — Олеженьки и Ярика… Словно она их вывязала из пушистой шерсти… будто живые…

«Неужели я люблю их больше Святослава? — Разум княгини Ольги продолжал бороться с какой‑то грозной напастью… — Они — будущие правители, надежда… А если их убьют, как убили князя Игоря?» — Темный и густой страх окутал ей ноги, но затем они словно освободились от пут…

«Еще немного, потерпи», — сказал бабкин голос…

Княгиня почти пришла в себя. Марина продолжала рыдать, и Ольга не знала, сколько длилось все это наваждение.

И вдруг она вспомнила, почему взялась за вязание: ей хотелось восстановить уже с утра утраченное равновесие, твердость нрава не позволяла раскиснуть сразу…

Когда утром она зажгла две свечи, чтобы молиться перед иконой Божией Матери, то у одной пламя, ярко вспыхнув, быстро сбежало по нитяному фитильку вниз, синим огнем продержалось совсем недолго — и погасло…

«Так вот что предвещало это грозное знамение!» — подумала княгиня Ольга, овладевая своей волею»..

— Девочка моя! — опять сказала княгиня Ольге своей невестке. — Не плачь…

Марина была очень красива. Годы были над нею не властны. Никто не мог бы сказать, что эта стройная гибкая женщина родила двух мальчиков. Сыновей было только двое, больше она рожать не хотела… И в этом заключалось ее великое самовольство и противостояние богиням — Ладе и Макоши. Ведь рожать надлежало столько, сколько они посылали, она же все устраивала по–своему. Княгиня Ольга уже не помнит, кто и как сказал ей, что невестка Марина сама умеет распорядиться своим женским естеством и если не хочет, то не забеременеет… Тогда княгине Ольге это показалось наговором: молоденькая, совсем неопытная… Однако очень скоро ей пришлось убедиться, что впечатления ее были обманчивы. Несмотря на свой юный вид, Марина знала и умела столько, сколько не ведали и не подозревали все боярыни княжеского двора…

Марина никогда не была откровенна со своей свекровью, и княгиня Ольга не сразу об этом с ней заговорила: не хотелось попасть впросак, будто идя на поводу у молвы. Она же резко опережала намерения людские. Все чаще стала слышать княгиня Ольга об умении Марины не допустить зачатия ребенка или даже устроить невольный выкидыш, будто от болезненности матери, а на самом деле — это было искусством Марины.

Наконец нянька сказала ей прямо:

— А невестка‑то твоя — чародейка!

И нянька рассказала, как Маринка — так она ее только и кликала — расстроила любовь стражника Вакулы и невесты его Груши. Они и ходили, взявшись за руки, почти обнявшись…

— Груши? — переспросила княгиня Ольга. — Я что‑то давно ее не вижу.

Груша была прислугой в тереме Марины.

Нянька посмотрела на нее строго:

— Да и сделала она это зряшно — будто в шутку… Досадно ей стало смотреть на такую любовь… Своей мало…

Княгиня Ольга знала, что нянька никогда не говорит всего сразу — только дурочки да нищие сразу вытряхивают все из котомки… Поэтому молча ждала продолжения.

— Доподлинно знаю… — сказала нянька, поправив платок, — у нее ведь сад чародейный, где растения всякие выращивает… Всем говорит, что ягодники… Малина у нее — видишь ли — хороша… А в шкатулках берестяных у нее травы, травы… Когда ива цветет по весне, сок по ней внутри струится, собирает она тот ивовый цвет… Если дать его выпить в воде настоянный, то охлаждает он всякую любовь, что между молодыми заводится. И так охлаждает, что и всякая близость промеж ними не поможет… Никогда дите не зачнется… Вот она и дала выпить Вакуле и Груше… Перестали обниматься — в разные стороны разошлись…

Княгиня Ольга тогда усмехнулась и этим рассердила няньку.

— Ты думаешь, выдумки я говорю? Нет, правда это… И всё это знают, потому что Маринка как‑то рассердилась на Грушу; показалось ей, что та голову слишком высоко поднимает, крикнула, что, дескать, загордилась, а та — возьми да усмехнись… Вот как ты сейчас…

— Ладно, нянька, не сердись, ведь любовь мужская ненадежная — сегодня есть, а завтра на другую смотрит…

— Нет уж, князь Игорь тебя так и пролюбил до смерти, хоть иногда взоры свои и кинул — куда ни что…