Княгиня Ольга - [116]

. К этому времени внецерковное, народное почитание святой имело уже давнюю традицию; все большее распространение получали ее Жития и Церковная служба; давно уже был канонизирован ее внук Владимир. Все это способствовало тому, что празднование памяти святой княгини, по выражению современной исследовательницы, утвердилось как-то «незаметно, почти само собой»^{337}. В середине же XVI столетия на церковных соборах «о новых чудотворцах», проведенных по инициативе московского митрополита Макария, память Ольги была подтверждена, а сама она названа первой в списке тех великих русских святых и подвижников, которым было установлено «во приобщение церковному уставу пети и праздновати… якоже и прочим святым, от века Богу угодившим»: «им же первая к Богу предтеча от русских родов богомудрая великая княгиня Ольга…»^{338}. Именно к XVI веку относится и создание наиболее полных редакций ее Жития.

Но в том-то и дело, что почитание Ольги никогда не ограничивалось одной лишь религиозной сферой. Первая русская правительница, «праматерь» всех русских князей, она и по сей день незримо присутствует среди нас — и не только в качестве почитаемой святой, и даже не только как героиня летописных и народных преданий. Само ее имя обладает некой притягательной силой. Самая необьганая из всех, кто когда-либо правил Русской державой, она — своей удивительной судьбой, чертами характера, даже внешним обликом, пускай и явленным нам лишь в изображении позднейших художников и иконописцев, — выражает неизъяснимую прелесть давно ушедшей эпохи, столь же сложной и противоречивой, как и она сама.

Известно, что душа народа лучше всего отражена в его легендах и преданиях, исторических песнях и сказках. Ольга, как никто другой из героев русской истории, принадлежит миру сказки, миру легенд и народных фантазий. Именно они в наибольшей степени сформировали ее образ, каким он дошел до нас в летописи и Житии, книжной повести и устном повествовании. В ее образе есть всё, что так любит народная сказка, а значит, и сам народ, — неожиданные повороты судьбы и чудесные превращения, любовь и коварство, кровь и слезы, обольстительность и целомудрие, жестокость и благочестие, женская хитрость и мудрость «паче всех человек», горькая вдовья доля и беззаветная любовь к непокорному и своевольному сыну, готовность отомстить за обиду и искренний порыв в поисках своей веры, своего места в мире; здесь есть и драма, и фарс, и подлинный трагизм: словом, все те не сочетаемые, казалось бы, качества, вся та сложная гамма чувств, которые и составляют неразгаданную тайну русской души.

…Загадки Ольги, которые она так любила загадывать и к которым так часто прибегала, не удалось разгадать никому — ни самому Игорю во время их первой памятной встречи, ни незадачливым древлянским сватам, ни греческому царю, ни проповедникам-латинянам. Но и судьба Ольги и ее роль в становлении Русского государства и Русского православия сами по себе являют великую загадку русской истории, разгадать которую не под силу самому искушенному историку. Тысяча с лишним лет, которые отделяют нас от киевской княгини, — расстояние, что и говорить, огромное. Но отсвет ее дел, отсвет ее имени доходят до нас даже сквозь эту тысячелетнюю мглу. Ее свершения во многом определили и наш сегодняшний день, и все содержание нашей истории, которая — в том виде, в котором она дана нам, — была бы невозможна без ее усилий по созданию Киевской державы, без осознанного ею выбора веры, без ее путешествия в Царьград… Конечно, разгадать ее тайну не под силу и мне, автору книги. Да я и не ставил перед собой такую задачу: разгадать княгиню Ольгу, дать ответы на вопросы, поставленные временем и ею самой. Но если образ святой княгини станет не то чтобы понятнее, но хотя бы ближе читателю, если пропасть, отделяющая нас от ее далекой эпохи, покажется не столь уж непреодолимой, — то я буду считать, что написал эту книгу не зря.

ПРИЛОЖЕНИЕ. Агиографические сочинения о святой княгине Ольге. Обзор редакций и тексты

Наиболее ранним памятником, посвященным святой княгине Ольге, является летописный рассказ о ней, который читается в «Повести временных лет» под 955 (6463) и 969 (6477) гг.^{339}По мнению, утвердившемуся после исследований А. А. Шахматова, в его основе лежит некая древняя церковная повесть о княгине, отразившаяся также в Проложном житии^{340}. Однако существование этой повести остается не более чем исследовательской гипотезой, не подкрепленной бесспорными доказательствами, а потому обратимся к реально существующим текстам.

В рукописной традиции известны два кратких Проложных жития св. Ольги, встречающихся в рукописях с XIII—XIV вв., — т. н. южнославянское (1) и русское (2). Первое известно исключительно в болгарских и сербских рукописях XIII—XIV вв.; после этого времени, а также в русских рукописях оно не встречается^{341}.[223]

Очевидно, однако, что Житие было создано на Руси, а в южнославянские рукописи внесено из русских (достаточно сказать, что русские князья, потомки Ольги, названы здесь «нашими» князьями); правка болгарского книжника проявилась, вероятно, лишь в том, что Ольга в заголовке Жития названа «царицей», а не «княгиней» (как в тексте). Соответственно, наименование Жития южнославянским является условным. Уместно отметить также, что почти во всех южнославянских рукописях Житие читается под ошибочным днем памяти св. Ольги — 11 июня (вместо 11 июля).