Кнут - [12]

— Теперь ты, похоже, мой единственный наследник.

Ясень смирился со своей участью, взял в себя в руки и начал даже подшучивать над собой. Действие наркотика проходило, приходилось терпеть нарастающую боль, но улыбка почти не сходила с лица молодого мужчины.

— Давай, наследник, раз уж так все сложилось, доставай свое богатство.

Никита вытащил из рюкзака льняной мешочек. Ясень покопался в нем пальцами и вытащил какой–то серый комочек, похожий на большой катышек из грязной паутины.

— Это споран. Добывают его из затылков развитых мутантов. Из споранов делают живчик. Это та гадость, которую ты во дворе выпил. Без него ты умрешь. С ним — становишься сильнее. Растворяешь споран в водке, процеживаешь. Пей по пятьдесят грамм в день. Больше нельзя, только если раны серьезные. Но все равно осторожно.

Никита протянул фляжку товарищу, но тот махнул головой:

— Мне уже бесполезно. Меня сейчас не каждый знахарь вытащит.

Ясень снова полез в мешочек.

— Это горох.

Горошина была похода на споран, только чуть больше, плотнее, с зеленоватым отливом.

— Его добыть сложнее. Только из очень сильных мутантов. Растворяешь в уксусе. Пьешь раз в неделю, это позволяет развивать дар.

Еще один нырок пальцами в мешок.

— Это жемчуг. Про «Bentley» слышал? Так вот, если бы жемчуг был автомобилем, «Bentley» бы тихо курил в сторонке. Дико дорогая вещь, но никогда его не продавай. Едят его прямо так, ни с чем не смешивая. Не чаще раза в месяц. И не повторяй прием, пока не почувствуешь эффект.

Ясень подтолкнул мешочек к товарищу.

— Здесь целое состояние. Не подведи меня, друг, постарайся не сдохнуть. Живи как человек. Помогай новичкам, да и не только им. И, глядишь, протянешь несколько лет в этом аду.

Никита не ответил, смущенный и испуганный.

— Зараженные скоро уйдут. Не стоят они на месте, все время пищу ищут. Выходи на восток. Ты удивишься, но там широкая река. Найди лодку, переплыви, и иди на север. Там поселок, люди, мимо не пройдешь.

Неожиданные судороги скрутили тело знахаря. Он болезненно выругался, сжался и долго не мог разомкнуть зубы.

— Дерьмовый спек. Хорошим поленился запастись. Возомнил себя неуязвимым. А меня тупой спидер поломал, как спичку.

Судороги прекратились, но Ясень лежал молча, с закрытыми глазами. Только нервно трепыхавшаяся на шее венка говорила о том, что он еще жив. Никита попытался влить ему в рот живчик, но знахарь открыл глаза и выругался.

— Брось. Не поможет. Только больнее станет.

Замолчал, собираясь с мыслями, и заговорил быстро и сбивчиво:

— Теперь ты Кнут. Про имя свое забудь. Оно осталось в прошлом. В старом мире. Здесь только Кнут. И еще. Увидишь зеленый туман — беги. Понял?

Никита торопливо кивнул.

— И не парься насчет меня. Я же вижу, глаза уже на мокром месте. Здесь привыкаешь к смерти, Кнут. Она все время где–то рядом. Прячется за кустами, подстерегает за углом, подходит, пока ты спишь, и смотрит, запоминает, чтобы, когда придет время, не упустить возможность толкнуть на пулю, поставить подножку или заклинить патрон. В Улье думаешь не о том, как жить, а о том, как умрешь. Где это произойдет, и как? Просыпаешься утром и не особенно рассчитываешь дожить до вечера.

Никита слушал, и послушное воображение рождало пугающие таинственные образы. Вот она, смерть, стоит рядом. Тихая невысокая неподвижная, в темном балахоне, она скрывается в бликах догорающей свечи. Ее безликий образ вплетается в извилистые тени, колышется, пропадает и возникает вновь.

Смерть, почему–то совсем не страшная, скорбела вместе с Никитой. О погибшем поселке, где сегодня пришлось собрать богатую жатву. О Диме. О Ясене, еще живом, но смело идущем навстречу последним мгновеньям. О вдруг ставшей такой далекой прошлой жизни, без монстров, автоматов, загадочных знахарей, живчика и смерти.

— Знаешь Кнут, как бы я хотел умереть?

Никита точно не хотел об этом слышать. Но признаться не осмелился.

— Хотел, чтобы нормально, как все люди, дома, в постели. Лежу, как сейчас вот, только на перине и под одеялом. Родственники вокруг. Жена, дети, внуки. Брат пришел. Женушка ревет. Дочка рядом с ней пристроилась, тоже глаза на мокром месте. Брат на кухне втихомолку стопарик опрокинул. И тут я зову их к себе и говорю. Давно, говорю, хотел вам сказать: «Идите вы все в задницу!». Говорю, гляжу на их обалдевшие рожи, улыбаюсь злорадно, закрываю глаза и умираю.

Знахарь посмотрел Никите прямо в глаза.

— Как ты думаешь, Кнут, имеет человек право на такую мечту?

— Имеет, конечно.

— Вот я и думаю, что имеет. Так что Кнут, знаешь, что? Иди–ка ты в задницу.

Ясень улыбнулся, закрыл глаза, а Никита еще долго сидел молча, не осмеливаясь пошевелиться.

Глава 2. Остров

Церковь стояла на небольшом острове посреди реки и не казалась ни миражом, ни галлюцинацией. Вчера ее не было. Кнут провозился на берегу весь день и вечер, подтаскивал лодку, надувал, снаряжал, привязывал. И за время работы десятки раз останавливался, задумчиво оглядывая водную гладь.

Он делал так каждый раз перед приходом зеленого тумана, предвестника новой волны монстров. Заранее готовил лодку, до рассвета забывался в погребе чутким беспокойным сном, и при появлении кисловатого запаха бежал к берегу, отплывал на середину водоема, бросал якорь возле небольшой мели, и проводил там полные сутки, дожидаясь ухода мутантов из поселка.