Книжные тайны, загадки, преступления - [12]
Королева Елизавета
В глазах католической коалиции Мария Стюарт была единственной законной претенденткой на престол Англии. Сама же Мария, правоверная католичка, поддерживаемая Францией и Испанией, с ожесточенным азартом принимала участие в политических заговорах. И борьба эта была ею в конечном итоге проиграна.
История казненной королевы легла в основу трагедии Шиллера[47] «Мария Стюарт». Хотя в процессе написания автор прилежно изучал исторические источники, он все же предпочел сместить смысловые акценты. В пьесе на первое место он поставил не политический конфликт, а соперничество двух женщин.
Одна — Елизавета — стара, некрасива, властолюбива и лицемерна. Другая — Мария — обворожительно прекрасна, она легко покоряет сердца. Шиллер явно польстил Марии, так как казнена она была в сорок пять лет. По тем временам для женщины это уже был возраст почти старухи.
Шиллеровская Мария не отрицает, что в прошлом она совершила много аморальных поступков. Но за годы пребывания в тюрьме она много страдала и теперь уже иначе смотрит на мир. Это кающаяся Мария. И чем слабее становятся ее шансы на освобождение, тем выше и чище она морально. Причастность к политическим заговорам? Это только желание освободиться от незаконного и несправедливого заключения и добиться восстановления своих прав на английский престол после смерти Елизаветы! В итоге Елизавета воплощает насилие, а Мария — жертву.
Именно шиллеровская Мария Стюарт заместила в нашем сознании подлинную шотландскую королеву.
Итак, перед нами замечательный пример мифологизации исторических персонажей. Она основывается на придуманной версии исторических событий, очерняющей одних и окружающей ореолом святости других. Миф сотворен. И людям уже не важно, каким был на самом деле персонаж. Великий писатель придал этой мифологической фигуре достоверность, не вызывающую сомнения.
А как же русская история, есть ли в ней подобные идеализированные герои? Есть, конечно!
«Благородный» разбойник
Почему Стенька Разин, разбойник и душегуб, исполненный кровожадной страсти к разгулу, в народных легендах и песнях стал героем, заступником обездоленных, борцом за волю и справедливость?
Ответ прост. Миф об удалом атамане творился уже при его жизни, творился не только народом, но и самим Разиным. Еще С. Соловьев[48] отмечал, что поэтические представления о вольном казаке владели даже образованными людьми.
А уж простого человека Стенька Разин просто восхищал. Недаром Пушкин отозвался о Разине как о «единственном поэтическом лице русской истории». Недаром столько песен было сложено народом про атамана еще при его жизни. Степан Разин будто сосредоточил в себе все удальство, богатырство, всю широту натуры русского человека. Показательно, что песня на стихотворение Д. Н. Садовникова «Из-за острова на стрежень…», в основе которого лежит жутковатая история об утопленной атаманом в Волге персидской княжне, стала одной из самых любимых в народе.
Это ли не убедительное доказательство того, насколько велика сила слова, способного обличить или возвеличить.
Вспомним еще раз трагедию Пушкина «Борис Годунов». Среди ее героев есть летописец Пимен, отшельник, который вдали от мирской суеты, «добру и злу внимая равнодушно», творит свой суд над жизнью, историей, над сильными мира сего. Именно о нем говорит Григорий Отрепьев:
Действительно, знакомясь с историческими фактами, описанными в древних летописях, хрониках и произведениях талантливых классиков, мы неизменно попадаем под обаяние авторского мастерства и безоговорочно принимаем на веру все написанное.
Глава III
АВТОРА! АВТОРА!
Переписанные классики
История литературных мистификаций, или, говоря попросту, подделок, уходит корнями в глубь веков. Они возникли одновременно с первыми рукописными текстами. Если бы кто-нибудь попытался написать историю подобных «обманок», его сочинение наверняка растянулось бы не на один десяток томов.
Сложность задачи еще и в том, что дать исчерпывающий обзор литературных подделок нельзя без первоисточников — рукописей, не вызывающих сомнений в их подлинности.
А много ли до нас дошло таких рукописей с классическими произведениями Древней Греции и Рима? Много ли нам известно подлинников сочинений древнерусских авторов или авторов средневековой Европы? За редким исключением эти тексты прошли через разных переписчиков, внесших невольно, а подчас и вполне осознанно, искажения в переписываемый ими текст.
Где кончается «подлинный» классик и где начинается «сфальсифицированный»? Что в «Илиаде» и «Одиссее» создано самим Гомером? Насколько «Повесть временных лет», дошедшая до нас, совпадает со своим первоисточником? Можем ли мы быть уверенными в подлинности текстов великого римского поэта Вергилия, если самый древний дошедший до нас список с его стихами был сделан в V веке нашей эры, через пятьсот лет после его смерти? Такие вопросы можно задавать до бесконечности.
