Книжник - [23]
Иоанн Марк расстроено всплеснул руками.
— Он даже устроил пир, и Павел с Варнавой всю ночь проговорили с ним об Иисусе и о том, как он может спастись от грехов. А у меня было одно желание — поскорее унести оттуда ноги и вернуться домой!
— Так что, Сергий Павел уверовал?
Иоанн Марк пожал плечами.
— Не знаю. Он пришел в изумление. Значит ли это «уверовал»? Одному Господу известно. — Он фыркнул. — Может, он решил, что Павел — чародей посильнее Елимы.
— А как ты добрался до дома?
Он снова сел и сгорбился.
— Мы отплыли из Пафа. Когда прибыли в Пергию, я попросил у Варнавы денег на обратный путь. Он пытался меня отговорить.
— А Павел?
— Он только посмотрел на меня. — Глаза Иоанна Марка налились слезами. — Он думает, у меня нет веры.
— Он так сказал?
— Он мог и не говорить, Сила! — Он сложил руки на коленях, повесил голову. — У меня есть вера! — Плечи его затряслись. — Есть! — Он поднял взгляд, сердито защищаясь. — Только не такая, чтобы делать то, что он. Я не умею вести споры в синагогах или проповедовать толпам людей, которых никогда в жизни не видел. Павел свободно говорит по–гречески, как ты, а я начинаю запинаться, когда меня забрасывают вопросами. Не успеваю даже вспомнить стихи Писания на еврейском, куда уж там на других языках! — У него был несчастный вид. — Потом–то мне приходит в голову все, что можно было сказать, что нужно было сказать. Но уже слишком поздно.
— Господу можно служить и по–другому, Марк.
— Назови мне хоть что–нибудь такое, что я могу, чтобы это было хоть кому–нибудь нужно!
— Ты три года следовал за Иисусом и апостолами. Был в Гефсиманском саду в ночь, когда схватили Иисуса. Напиши о том, что видел и слышал. — Я положил руку ему на плечо. — Ты можешь посидеть, подумать, а потом все записать. Ты расскажешь всем о том, что делал для людей Иисус, о чудесах, которые ты видел.
— Это ты у нас книжник.
— Ты был при этом. А я — нет. Твое свидетельство очевидца поможет другим поверить истине: что Иисус — Господь. Он — Бог с нами.
Иоанн Марк призадумался:
— Иисус говорил, что пришел не для того, чтобы Ему служили, а чтобы другим послужить и отдать свою жизнь для искупления многих…
Заговорив об Иисусе, молодой человек изменился в лице. Он знал Господа лично — это приносило ему успокоение. Никто бы не усомнился ни в любви Марка к Иисусу, ни в мире, который давали ему отношения с Ним.
— Напиши о том, что знаешь сам, чтобы и другие могли узнать Его.
— Это я могу, Сила, но я хочу делать не только это. Не желаю больше убегать и прятаться. Мне хочется говорить людям об Иисусе — людям, которые никогда даже представить не могли такого Бога. Только я чувствую, что пока… не готов.
Я знал: придет день, когда Марк будет твердо стоять перед толпой и бесстрашно проповедовать об Иисусе — Спасителе и Господе всего сущего. И уверил его в этом. Богу еще понадобится его пламенное сердце служителя. Жизнь Марка, подобно моей, проходила в синагогах, у ног учителей. Но его прежняя ученость была чужда миру рынков и площадей, не простиралась до Кесарии и за ее пределы.
— Если хочешь проповедовать язычникам, Марк, тебе мало просто говорить на их языке. Ты должен научиться думать по–гречески. Чтобы это было для тебя так же естественно, как на еврейском или арамейском.
— А ты мне поможешь?
— С этого дня мы с тобой будем говорить между собой по–гречески.
Так мы и делали, хотя его мать кривилась всякий раз, слыша, как сын говорит на языке необрезанных язычников.
— Знаю, знаю, — воскликнула она однажды, позволив себе перед тем усомниться в моей мудрости на этот счет. — Если они поймут, кто такой Иисус и признают его Господом и Спасителем, то перестанут быть гоями; а будут уже христианами.
Бывало, старые предрассудки пытались взять верх над верой в учение Христа.
— В глазах Каиафы и прочих, мама, мы сами гои, не лучше греков и римлян, — вступил в разговор Иоанн Марк.
— Ты подслушивал у дверей!
— Тебя и так везде слышно. Старое прошло, мама. Христиан не разделяют ни народы, ни культуры, ни сословия.
— Умом–то я это знаю, а вот сердце порой не поспевает. — Встав на цыпочки, она положила руки ему на плечи. Он наклонился, и мать поцеловала его. — Вот тебе мое благословение. Ну, идите.
Она помахала вслед нам обоим.
Павел и Варнава писали нам из Антиохии Писидийской, где проповедовали в синагогах. Некоторые иудеи слушали и уверовали, многие — нет. Несколько таковых подговорили набожных женщин из влиятельных семей и начальников города и устроили беспорядки. Павел с Варнавой были изгнаны прочь.
«Куда бы мы ни пошли, везде за нами следуют некоторые иудеи, твердо решившиеся воспрепятствовать нам проповедовать Христа Мессию в синагогах…»
Даже когда они отправились в Иконию и проповедовали язычникам, эти враги явились и там, чтобы отравлять умы, выступая против Слова. Павел, как всегда, уперся накрепко:
