Книжная лавка - [34]

– Даже если она об этом и мечтает, – сказала Флоренс, – то меня ее мечты совершенно не интересуют; тут у нее ничего не выйдет.

– Вы, по-моему, путаете такие понятия, как «сила» и «могущество». Миссис Гамар благодаря своим многочисленным связям и знакомствам – женщина весьма могущественная. Неужели вас это не тревожит?

– Нет.

Мистер Брандиш не считал нужным следовать определенным правилам вежливости, а может, его этим правилам никогда и не учили; не говорили ему, например, что пялить глаза на собеседника недопустимо. Так что он весьма откровенно пялил на Флоренс глаза, словно удивляясь тому, что она вообще сидит перед ним; но ее, как ни странно, скорее приободрили и его прямодушие, и его удивленно-сосредоточенный взгляд.

– Можно, я вернусь к своему первому вопросу, мистер Брандиш? Я подумываю для начала заказать двести пятьдесят экземпляров «Лолиты»; это, безусловно, немалый риск для меня; но с вами я, разумеется, хотела в первую очередь посоветоваться не по поводу ведения дел – это было бы совершенно неправильно, – а просто, прежде чем делать подобный заказ, узнать, считаете ли вы эту книгу хорошей и правильно ли я поступлю, начав продавать ее в Хардборо.

– Осмелюсь заметить, что я – в отличие от вас – не придаю столь большого значения таким понятиям, как «правильно» или «неправильно». Вы просили прочесть «Лолиту», и я ее прочел. Это, безусловно, хорошая книга, а значит, вам следует попытаться продавать ее в Хардборо. Обитатели нашего города ее не поймут, но это даже к лучшему. Легкость понимания делает мозг и душу ленивыми.

Флоренс вздохнула с облегчением, услышав это и понимая, что решение принято, причем без ее участия. Затем, словно желая окончательно убедить себя в собственной независимости, она взяла единственный имевшийся на столе нож, отрезала два куска кекса и предложила один мистеру Брандишу. Он, казалось, был глубоко погружен в собственные мысли и положил ломтик кекса на свою тарелку с такой осторожностью, будто опускал тяжелую крышку. Флоренс чувствовала, что ему хочется сказать ей что-то еще, что-то более важное, связанное с этим неожиданным приглашением, с просьбой посетить его дом, а все то, о чем они говорили раньше, кажется ему вовсе не обязательным.

– Ну что ж, – помолчав, сказал мистер Брандиш, – свое мнение я вам высказал. Но почему вы решили, что мужчина способен быть лучшим судьей в таких вещах, чем женщина?

С этим вопросом в их беседу проникла иная стихия, столь же ощутимая, как перемена ветра. И мистер Брандиш не сделал ни малейшей попытки как-то сдержать эту стихию; как раз наоборот, он, похоже, испытывал облегчение, почувствовав, что ему все же удалось достигнуть цели, которую он заранее перед собой поставил.

– Я не знаю, способен ли мужчина быть лучшим судьей, чем женщина, – сказала Флоренс, – но мужчины всегда гораздо меньше времени тратят на сожаления о принятых решениях.

– Времени, чтобы принять вполне определенное решение, у меня было с избытком. Но я никогда в жизни трудностей с принятием решений не испытывал. Позвольте мне сказать вам, какое свойство я более всего ценю в людях. Превыше всего для меня та единственная добродетель, которую они разделяют с богами и животными и которую именно поэтому не следовало бы называть добродетелью. Я имею в виду храбрость. Вы, миссис Грин, обладаете этим качеством в избытке.

Флоренс прекрасно понимала – созерцая в тусклом предвечернем свете выставленные перед ней нелепые плоские блюда и супницы, – что это разговор двух одиночеств, что мистер Брандиш взывает к ней. Он так медленно ронял каждое слово, словно ему хотелось дать ей возможность что-то вставить между ними, чем-то ему ответить. Но эти мгновенные паузы так и остались незаполненными; Флоренс никак не удавалось придать хоть какой-то порядок тому, что она чувствовала и о чем наполовину догадывалась. В итоге мистер Брандиш тяжко вздохнул. Возможно, он счел ее непонятливой или даже в некоторой степени придурковатой. Во всяком случае, он перестал так пристально смотреть на нее и уставился в свою тарелку. Однако возникла необходимость как-то продолжать светскую беседу, и он заметил:

– Между прочим, для моей сестры этот кекс был бы сущим ядом.

Вскоре после этого Флоренс откланялась, не осмелившись даже предложить ему свои услуги, чтобы убрать со стола и помыть посуду. Мистер Брандиш проводил ее через холл к парадным дверям. Уже совсем стемнело, и она подумала: неужели он так и будет сидеть один в темноте или все же включит свет? Старик, как всегда, пожелал ей успеха в делах, и она сказала в ответ:

– Я не должна позволять себе тревожиться о будущем. Пока есть жизнь, есть надежда.

– Какая поистине ужасающая идея, – пробормотал мистер Брандиш.

Железнодорожная компания «Бритиш рейлуэйз» доставила заказанные Флоренс экземпляры «Лолиты» в городок Флинтмаркет, находившийся в двадцати пяти милях от Хардборо. Когда прибывал очередной грузовичок с товаром для книжного магазина, это обычно вызывало оживленные споры зевак. Однако в последнее время в Хардборо творилось явно что-то небывалое. Книги возили и возили; чуть ли не перед каждой пивной теперь лежали привезенные пачки, и Рэвен, желая сэкономить бензин, каждый раз просил водителя грузовичка на обратном пути подвезти его до верхних болот.