Книголюб - [3]

Кое‑что… Отупляющий голод и хрустящие на зубах рыбешки с палец величиной… Страх потерять спички и чуть было не пойманная куропатка, убегающая в темноту… Мутный взгляд больного, ошалевшего от голода волка и угасающее желание есть, поддерживаемое лишь одним — желанием жить…»

Ч

— Как не помнить. Такое не забывается.

— Славно. А скажите на милость, в чем разница между вашими воспоминаниями о море, где вы были, и об Аляске, о которой вы только читали?

Подумав минуту, я вдруг поймал себя на том, что принципиальной разницы между ними не вижу.

— Не трудитесь, — предложил он наконец, — я в свое время тоже не смог ее найти. Главное отличие состоит в сознании того, что на море вы были сами, а о Кландайке читали у Лондона. И все. Хотя куда как часто мастерски написанная вещь производит большее впечатление и дольше хранится в памяти, чем собственные воспоминания об иной скучной поездке. Согласны?

Я согласился, выуживая в луковом соусе очередной кусок ароматной говядины.

— Так вот, я начал с того, что четко усвоил это отличие и постарался сделать все, чтобы оно стерлось в моем сознании.

— Интересно, каким это образом, — поинтересовался я, чтобы поддержать разговор: мне показалось, что его рассуждения могут быть прелюдией какой‑то забавной истории.

— Тренировками, мой друг, постоянными тренировками, — продолжал книголюб с энтузиазмом. — Да. Так вот. Первое, чего я со временем достиг, это то, что многое из прочитанного мной переплавилось в недрах моей памяти в мой собственный жизненный опыт. Однако на достигнутом я не остановился. Ведь все это относилось к прочитанному когда‑то.

Человек я одинокий, преклонного возраста, но не совсем еще развалина. Ничего меня не связывает — самое бы время поездить, мир посмотреть. Да куда ж я на свою пенсию поехать мог: разве что с печки на лавку… Вот и оставалось одно — вспоминать свое прошлое. И, повинуясь естественной тяге к новизне впечатлений, я поставил перед собой задачу максимально сократить время «переплава» прочитанного в пережитое. Немало я попотел, прежде чем сумел довести этот разрыв до одних суток. Прочитал вчера, к примеру, рассказ о сафари в Африке, а сегодня я

уже в мельчайших деталях вспоминаю, что там видел, что чувствовал, с кем познакомился…

А со временем, знаете ли, начал за собой интересную вещь замечать: читаю и вроде как сам в книге растворяюсь. Да… А началось с запахов. Скажем, про рыбаков книга — явственно ощущаю запах моря:, свежий такой, йодистый, рыбный дух опять же ноздри щекотит.

Или читаю, а действие в деревне происходит, чувствую — сеном свежим пахнет, пылью дорожной, коровьими лепешками, цветами полевыми… Это в горо- де‑то, на девятом этаже!

Дальше — больше. Идет в книге речь о морозах — замерзаю; про летний зной или про пустыню что — жарко мне, губы от жажды спекаются.

Потом я услышал книгу. Да — да, именно услышал. Читаю о войне, а вокруг стрельба, мины воют, от взрывов бомб и снарядов уши закладывает, танки рычат, а в окопах мат кромешный стоит. Или как о степи речь зайдет, так кузнечики звенят — заливаются, жаворонки в небе от усердия заходятся…

Да… И вот в один прекрасный момент я сделал последний шаг. Тот самый шаг, что еще отделял наш реальный мир от мира созданного автором. И, уверяю вас, он оказался не менее реальным, чем тот, в котором мы живем. Хотя правильнее было бы сказать — они оказались не менее реальными, ибо каждый автор создает свой мир, а чаще всего целую цепь, как теперь говорят, параллельных миров.

Вот и приспособился я таким образом передвигаться во времени и в пространстве. Так сказать, посредством библиопортации. Главное, чтобы книга нужная под рукой была. — И он опять уткнулся в «нужную книгу».

Одолев еще пару страниц, он нехотя оторвался от чтения и вернулся к разговору.

— Так вот я и говорю, очень удобно таким способом путешествовать: попасть можно вовсюда, куда душе угодно, опять же достаточно быстро и, главное, бесплатно. Если книга библиотечная, — добавил он, подумав.

Теперь весь вид его говорил о том, что он ждет моего мнения по поводу только что прослушанной байки.

— Что ж, — сказал я, — рад за вас. Все очень удачно устроилось: и пенсия цела, и мир посмотрите. — Ну что еще мог сказать ему нормальный, воспитанный человек, убежденный материалист, с состраданием относящийся к несчастным, в том числе и к душевнобольным людям?

— Вижу, не верите вы мне, — вздохнул старик, — ну, да ведь вольному воля. Но скажите, вам же не раз встречались в книгах признания героев, будто им кажется, что за ними кто‑то наблюдает?

— Бывало.

— Так вот, им не казалось. За ними действительно наблюдают.

— Вы?

— «Я!..» Ну, и я конечно. Да мало ли таких, как я? С иными уже по нескольку раз встречались… Впрочем, не об этом сейчас речь. Пригодится это вам когда или не пригодится, не знаю, но уж коли сам этот разговор затеял, долгом своим считаю кое о чем вас предупредить…

— Знаете, я думаю…

— Думайте, мил человек, думайте. Однако мое дело вас поостеречь, а там уж как хотите, так и думайте. Только не перебивайте больше. Время уходит — могу не успеть. Не хочу грех на душу брать.

Ну, так вот, слушайте. Побывать там, — старик ткнул пальцем в книгу, — очень интересно, очень заманчиво и все такое прочее. Однако, при всем при том, это страшно рискованное предприятие. Жизни лишиться там легче легкого. Необдуманно выбранная книга, неудачно подобранный по ходу действия момент вживания, мальчишество, а то и просто элементарная неосторожность, и будте спокойны — бандитская пуля, клыки хищника, томагавк краснокожего, костер инквизиции — всегда к вашим услугам.