Жил в одном городе Александр Сергеевич Чесноков. Жил и сколько себя помнил, самым нужным днем в году считал первое января. Захотел маленький Саша Чесноков велосипед — пожалуйста: постоял вечером перед нарядной, в огоньках елочкой, пошептал свое заветное, проводил старый год, а утром — выводи из-за елки новехонькую двухколесную машину. Прошел год, пошептал Саша елочке — утром достает из‑под нее фотоаппарат. Еще год — получай, Саша, долгожданный музыкальный центр.
Окончил он школу, в институт поступил. Где бы ни был, в Новый год домой, к елочке. Видит отец: вырос сын. Объяснил отец, что к чему. Оказалось, чтобы желания исполнялись, елки нужны особенные.
И повез Чесноков — старший Чеснокова — младшего в лес, показал место, где елки эти необыкновенные растут. И стал с тех пор Саша сам за елками ездить.
Так и получал Саша Чесноков то дубленку, то видеомагнитофон, то сапожки модные. Жену — красавицу тоже под елочкой первого января нашел, в импортном спальном мешке вместо упаковки.
Уже и Александром Сергеевичем звать стали, а желаний не меньше. Только со временем эта волокита Александру Сергеевичу надоела. Целый год жди, в лес по снегу тащись, потом наряжай, упрашивай…
И вот как‑то под Новый год шепнул он елочке, что главная его мечта — самому любые желания исполнять, то есть без чьей‑либо помощи. Утром под елку смотрит — пусто. Так и остался без подарка. Весь год сам не свой ходил. А тридцать первого декабря в лес отправился. Решил, что по старинке — у елки просить — лучше будет, надежнее.
Пришел на место, елочку нашел помоложе, да попушистее, примерился, взмахнул топором, да так и замер: сам в елку превратился. А топор скользнул по веткам и утонул в снегу.
Стоит Чесноков ни жив ни мертв, после превращения в себя прийти не может. А тут еще Киселев появился — сосед — Геннадий Николаевич. Идет, топором помахивает. Раньше‑то частенько сюда за елками вместе приезжали.
Подошел Киселев поближе. Приглянулась ему, видно, елка, в которую Чесноков только что превратился. Размахнулся Геннадий Николаевич, хрясь, как бритвой срезал «под самый корешок…» Взвалил елку на плечо, идет, посвистывает, прикидывает, какое желание вечером загадать.
А Чеснокову ни крикнуть, ни слова сказать. Только слезы смоляные наворачиваются. Знал Александр Сергеевич, что принесет его сейчас Киселев к себе домой, воткнет в кадку с мокрым песком, украсит, а через неделю, когда иголки осыпаться начнут, выбросит на улицу. Но не об этом думал теперь Чесноков. Понял он, что елка прошлогодняя не обманула его: сегодня ночью он сам сможет исполнить любое желание. Любое желание Киселева.
Покачиваясь на киселевском плече, Чесноков молил судьбу об одном: чтобы Геннадий Николаевич пожелал сегодня не безделушку, не фирменную тряпку для сына или подобную глупость, а что‑нибудь очень важное, нужное всем и по возможности вечное!..
1984
