Книгоиздатель Николай Новиков - [60]
Летом 1792 г. в канцелярию московского главнокомандующего поступило письмо директора Академии наук, княгини Е. Р. Дашковой. Как выяснилось из него, столичный купец И. П. Глазунов отказался платить Академии долг за взятые на комиссию книги и эстампы ввиду того, что большая их часть «запечатана и остается без всякой продажи» в московских лавках. Попытка княгини вступиться за проштрафившихся братьев Глазуновых и ее просьба разрешить торговлю «ни малейшему запрещению и сомнению не подверженными» книгами успеха не имела>[241]. Два года спустя, 12 апреля, императрице снова напомнили о судьбе опальных книготорговцев. На этот раз ходатаем за них выступил петербургский компаньон Полежаева Г. К. Зотов. «В разные времена, — писал он, — переслал я в Москву отсюда академических и прочих книг, купленных мною как на мои собственные деньги, так и на кредиторские, более нежели на 25 000 руб. Но в начале 1792 г., противу чаяния моего и без сомнения по неведению, оказался Полежаев в продаже некоторых запрещенных книг, по поводу чего тогда ж Московскою управою благочиния опечатаны его лавки, а в них и пересланные от меня книги, в каком состоянии и поныне они находятся, приходя в гнилость и превращая капитал мой в ничтожность, а чрез то безвозвратно разорись, лишаюся моих заимодавцев и честного имени»>[242]. Дальше затягивать решение судьбы запечатанных московской полицией книг было невозможно, и Екатерина II удовлетворила просьбу Зотова, разрешив их свободную продажу. Незадолго до своей смерти, 2 июля 1796 г., императрица, по случаю рождения великого князя Николая Павловича, подписала указ, которым все новиковские комиссионеры освобождались от наказания. К сожалению, действие этих распоряжений не распространялось ни на Новикова, ни на имущество Типографической компании.
Заточив издателя в Шлиссельбургскую крепость, мстительная Екатерина II поручила Прозоровскому довершить его разорение. Первым делом все новиковские лавки и склады были очищены от книг, запрещенных указами 1786–1787 гг. Эта работа не составила особого труда для простых полицейских чинов, достаточно хорошо знавших, где и что искать. Гораздо более «твердыми орешками» оказались библиотека Новикова в Авдотьине и огромное книгохранилище Дружеского ученого общества в Гендриковом доме. Не полагаясь на познания полиции в вопросах теологии, А. А. Прозоровский обратился 16 мая 1792 г. к московскому митрополиту Платону с просьбой «назначить из духовных чинов двух персон, учением и разумом известных», которые могли бы со знанием дела просмотреть все книги и рукописи и «сделать замечания, в чем они не согласуют православной вере нашей и уставам церкви». Платон поручил обязанности цензоров ректору Заиконоспасской академии Мефодию (М. А. Смирнову) и протопопу церкви трех святителей Василию Прокопиеву>[243].
Более полугода понадобилось цензорам на просмотр русских книг из лавок, складов и авдотьинской библиотеки >[244], пока очередь, наконец, не дошла до главного книгохранилища московских масонов. «По реляциям моим вашему императорскому величеству известно, — писал Прозоровский Екатерине II, — об отобранных книгах по следствию Новикова в лавках и в его деревне, прежде запрещенных 3000, да вновь без позволения, по секретным станам напечатано около 3000. Последние пересматриваются Заиконоспасской академии ректором и церкви Трех святителей протопопом. И хотя не могли они кончить всех осмотром, но между тем попалась книга под названием „Новое начертание истинныя теологии“. В первом томе мистика, но противная проповедыванию церкви нашей, во втором касается уже до гражданского правительства, чтобы по заведении новой церкви подчинить оной и все государственное правительство и соединить все народы и законы вообще, а наконец стараться завести республику. Я при сем всеподданнейше оную книгу и цензорово замечание подношу… Когда и прочим книгам окончится цензура, то я по одному экземпляру от каждого сочинения с замечаниями цензоров поднесу вашему величеству, а прочие, как и прежде отобранные и находящиеся в конторе Святейшего Синода истребить… Домы Новикова запечатаны как о сем по моим реляциям ваше величество известны. А в одном из оных две иностранных книг библиотеки; хотя каталоги сделаны, но неосновательны. То не угодно ли будет повелеть их рассмотреть и годные, принадлежащие до богословия, отдать в Заиконоспасскую академию, а прочих материй в Университет, а вредные тож истребить»>[245].
11 февраля 1793 г. Екатерина II приказала «предать огню все без изъятия» запрещенные книги, «не взнося и к нам экземпляров», а остальные передать духовной академии и Университету>[246]. Распоряжениями А. А. Прозоровского директору Московского университета И. И. Мелиссино и епископу Дмитровскому Серапиону предписывалось назначить пять цензоров для рассмотрения книг в библиотеках Гендрикова дома, людей «способных к тому и надежных, которые бы не были заражены сектой так называемых мартинистов»
