Книги крови. I–III - [163]

Первым ушел, погасив сигару о край пепельницы, Перлгат.

– Спокойной ночи, Микки.

– Спокойной, Фрэнк. Поцелуй детей за дядюшку Мика, хорошо?

– Конечно.

Прихватив с собой брата, Перлгат прошаркал к выходу.

– Сп-п-п-покойной ночи.

– Спокойной, Эрнест.

Под братьями загрохотали ступени лестницы.

Нортон, как всегда, уходил последним.

– Товар завтра отправляем?

– Завтра воскресенье, – напомнил Магуайр. Он никогда не работал по воскресеньям – этот день принадлежал семье.

– Нет, воскресенье сегодня, – возразил Нортон. Он не занудствовал, фраза прозвучала вполне естественно. – А завтра понедельник.

– Да.

– Товар в понедельник отправляем?

– Надеюсь.

– Наведаешься на склад?

– Может быть.

– Тогда я за тобой заеду: можем отправиться вместе.

– Идет.

Хороший парень Нортон. Без чувства юмора, но надежный.

– Тогда спокойной ночи.

– Спокойной.

На его трехдюймовых каблуках были железные набойки – по ступеням они стучали, как женские шпильки. Внизу хлопнула дверь.

Магуайр подсчитал выигрыш, осушил стакан «Куантро» и погасил свет в игровой. От дыма воздух стал спертым. Придется завтра послать кого-нибудь подняться и открыть окно, впустить внутрь немного запахов Сохо: салями и кофейных зерен, торговли и аморальности. Он любил их, любил страстно, как любит грудь младенец.

Спустившись по лестнице в темный секс-шоп, он услышал, как кто-то прощается ниже по улице, затем хлопнула дверь машины, и дорогое авто, урча, умчалось прочь. Славная ночь среди славных друзей, чего еще желать человеку?

Магуайр на мгновение замер у основания лестницы. Мигающие огни уличной вывески освещали магазин довольно ярко, чтобы различить ряды журнальных полок. Блестели глянцевые обложки; выпуклые силиконовые груди и румяные от шлепков ягодицы походили на перезрелые фрукты. Размалеванные актеры надували губы, обещая ему любые наслаждения наедине с собой, которые только может предложить журнал. Но он не двинулся с места: времена, когда его привлекала такая хрень, давно миновали. Для него это был лишь источник дохода, и он не испытывал ни отвращения, ни возбуждения. В конце концов, он был счастлив в браке: воображение его жены никогда не заходило дальше второй страницы «Камасутры», а любая неверная фраза из уст его детей вознаграждалась звонким шлепком.

В углу, там, где лежали на полках «Бондаж и ролевые игры», кто-то поднялся. В свете мигающих вывесок было сложно разобрать. Красный, синий. Красный, синий. Но это был не Нортон и не братья Перлгаты.

Однако Магуайр узнал лицо того, кто улыбался ему на фоне стопок «Связать и взять». Теперь узнал: это, без сомнений, был Гласс – но белый, как полотно, несмотря на цветные огни.

Магуайр не пытался выяснить, почему на него пялится мертвец – лишь поднял с пола челюсть и, схватив плащ, побежал.

Дверь оказалась заперта, а ключ прятался среди других двух дюжин, что висели у него на поясе. О боже, зачем ему столько ключей? Ключи от склада, ключи от теплицы, ключи от борделя. И все это в неровном свете вывесок. Красный, синий. Красный, синий.

Он выцепил один из ключей, и тот, словно по волшебству, легко вошел в замочную скважину и провернулся в ней, как по маслу. Дверь открылась, впереди была улица.

Но Гласс бесшумно скользнул ему за спину и, не успел Магуайр переступить порог, накинул ему на лицо какую-то тряпку. Она пахла то ли больницей, то ли дезинфицирующим средством, то ли и тем, и другим. Магуайр попытался закричать, но ему в глотку пропихнули тканевый кулак. Он подавился, его скрутило от рвотного рефлекса. Убийца в ответ лишь усилил хватку.

На противоположной стороне улицы стояла девчонка, которую Магуайр знал лишь по имени, Натали (модель: любит необычные позы и строгую дисциплину): она смотрела, как они возятся на крыльце магазина, с безразличием в обкуренном взгляде. Ей пару раз приходилось видеть, как убивают людей, и кучу раз – как насилуют, так что вмешиваться она не собиралась. Кроме того, было уже поздно, и у нее между ног все зудело. Она привычно побрела по залитой розовым светом улице, предоставив избиению идти своим чередом. Магуайр сделал себе пометку как-нибудь подправить ей ножом лицо. Если выживет, в чем он сейчас был не уверен. Сливались перед глазами красный и синий, красный и синий, лишенный кислорода мозг путал цвета, и хотя ему, казалось, удалось схватить своего будущего убийцу за руку, та ускользнула, будто шелк, оставив под потными пальцами пустой кусок ткани.

Раздался чей-то голос. Не позади, не голос убийцы – впереди. На улице – Нортон. Это был Нортон. Он почему-то вернулся, благослови его Господь, и вылезал из машины в десяти ярдах ниже по улице, громко зовя Магуайра по имени.

Хватка убийцы ослабла, и Магуайр поприветствовал тротуар. Он тяжело рухнул, мир завертелся перед глазами, его багровое лицо контрастировало с мертвенно-бледным светом.

Нащупав среди безделушек в кармане пистолет, Нортон подбежал к боссу. Убийца в белых одеждах уже удирал по улице, не готовый связываться сразу с двумя. Выглядел он, по мнению Нортона, точь-в-точь как если бы его из Ку-клукс-клана прогнали: мантия, плащ с капюшоном. Нортон припал на одно колено, обхватил обеими руками ствол и, прицелившись, выстрелил. Результат его поразил. Человек надулся, как шар, его тело потеряло форму, превратившись в комок колышущейся белой ткани с намеченными чертами лица. От него шел шум, словно хлопали свежевыстиранные простыни на веревке, и на мрачной улице этот шум казался не к месту. На мгновение Нортон застыл от изумления, и человек-простыня словно воспарил в воздух.