Книги, годы, жизнь. Автобиография советского читателя - [63]
Тексты позднего Катаева восхищали меня не только поразительной пластичностью, живописной выпуклостью, ненавязчивой, но гигантской эрудицией, грустным лиризмом. В них была тайна времени, приводящая одновременно в ужас и восторг. Именно Катаев подготовил меня к восприятию позднего Бродского, к той стоической отваге, с которой последний относился к неизбежности всеобщего исчезновения – и все-таки настаивал на необходимости дырявить нависающую над каждым броню забвения:
(«Меня упрекали во всем, окромя погоды…». 1994)
Броня забвения… Написала эти слова, и снова захотелось вспомнить живую и теплую атмосферу университетов – и Горьковского государственного университета им. Н. И. Лобачевского, где я проработала с 1971-го по 1990 год, и Нижегородского государственного педагогического института им. М. Горького (ныне Нижегородский педагогический университет им. К. Минина), в котором я закончила свою преподавательскую карьеру в 2017-м. Сколько замечательных, незаурядных и бескорыстных людей меня окружало! Та же Ариадна Николаевна Алексеева, принципиально не защищавшая никаких диссертаций, но знавшая, как нам казалось, все о русской и советской культуре. Инна Константиновна Полуяхтова, на лекции которой о Данте сбегался весь факультет, включая и нас – лингвистов-структуралистов, в чьей учебной программе литература отсутствовала напрочь. Всеволод Алексеевич Грехнев, штудии которого о Пушкине повергали меня в счастливое изумление интеллектуальной проницательностью. Марк Алексеевич Михайлов, соперничающий с Б. Н. Головиным в тонкостях языкового анализа и логике семиотического подхода к миру. Да, «много, много – и всего / Припомнить не имел он силы…» (М. Лермонтов. «Демон»). Спасибо вам, мои учителя, коллеги, друзья, сопутники по профессии! Спасибо за ваши знания, энтузиазм, бескорыстие, постоянный интерес к слову, культуре, людям. Спасибо, что вы продолжали работать, безоглядно тратя все силы своей души, в тяжелые годы безденежья и социального унижения, спасибо, что вы продолжаете свой труд и нынче, во время глухого разочарования и апатичного неверия в грядущее. Спасибо за то, что лучшие из вас научили меня как огня бояться интеллектуального снобизма, относиться к студенту, пусть самому незадачливому, как к равной себе личности… Вы и умирали-то по-солдатски, не оставляя своего поста: как Борис Николаевич Головин, захлебнувшийся носовым кровотечением посреди своего доклада на Ученом совете; как Всеволод Алексеевич Грехнев, упавший, не закончив выступления, на заседании своей кафедры; как профессор Педуниверситета Андрей Афанасьевич Касьян, позвонивший в деканат со словами: «Что-то мне нездоровится… Перенесите, пожалуйста, консультацию с дипломниками на завтра!» и скончавшийся этим «завтра» в карете «Скорой помощи»; как Рафаил Юрьевич Кобрин, до последнего дня сопротивлявшийся агрессивному невежеству. Да простит меня Всевышний, но я завидую вашей смерти.
Хочу обратиться к читателям этих записок: не позволяйте превращать преподавание в «образовательную услугу»! Это всегда миссия, дорого и нелегко обходящаяся тем, кто ее осуществляет. И силы наши не беспредельны…
Нелегко мне было уходить с этой работы, отвыкать от наркотического воздействия молодой аудитории, от постоянного усилия «быть в форме» – моральной, интеллектуальной, физической; от улыбок, взглядов, признаний, цветов… Свою последнюю лекцию я закончила тремя тезисами:
– Спасибо всем, кто чему-то у меня научился!
– Желаю вам как можно дольше получать удовольствие от филологических штудий!
– И последнее: воспитывайте в себе способность на поступок! Помните: рабовладельческий строй пал от низкой производительности труда…
Неожиданное получилось отступление. Однако вернусь в пресловутые годы застоя.
Сложилось так, что ярких поэтических находок в тот период у меня не оказалось, но из намытого ранее золотого запаса стихотворных строк то и дело всплывали в памяти отдельные крупицы и самородки:
(Ф. Тютчев. «Люблю глаза твои, мой друг…». 1836)
(А. Фет. «А. Л. Бржеской». 1879)
(А. Белый. «Больница». 1921)
(С. Есенин. «Мне грустно на тебя смотреть…». 1923)
(С. Кирсанов. «Строки в скобках». 1968)
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Лев Львович Регельсон – фигура в некотором смысле легендарная вот в каком отношении. Его книга «Трагедия Русской церкви», впервые вышедшая в середине 70-х годов XX века, долго оставалась главным источником знаний всех православных в России об их собственной истории в 20–30-е годы. Книга «Трагедия Русской церкви» охватывает период как раз с революции и до конца Второй мировой войны, когда Русская православная церковь была приближена к сталинскому престолу.
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.
Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».
Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.
Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.