Книга Зимы - [65]

— Это мы еще посмотрим! Аурил тебя еще накажет!

— Тише, бабуся, — сказал один из них. — Надорветесь.

После этого они, не сговариваясь, кинули женщину в снег и зашли обратно. Кьяре стало любопытно. Она юркнула в шатер и уткнулась в спины гвардейцев. Те обернулись, окинули тифлингессу взглядом, в котором промелькнуло узнавание.

— Что произошло? — тихо спросила девушка.

Один из эльфов, с привлекательным лицом и аметистовыми волосами до плеч, ответил ей:

— Нахальная бабка накричала на господина. Мы вышвырнули ее прочь. Ни капли уважения!

Господина? Значит, Эридан очнулся. Вслух она сказала:

— Уже хорошие новости.

— Не для этой бабки, — хмыкнул эльф в ответ.

Больные, притихнув, сидели по своим койкам, опасаясь привлекать лишнее внимание. За занавеской мелькали тени и обрывки речи. В повисшей на мгновение тишине раздался голос Эридана. Он был тихий, слабый, но в нем ощущалась накипевшая злость:

— Я что… на общем с акцентом разговариваю?… Камень связи сюда, живо!.. Доклад по форме!.. Что за балаган… устроили без меня?

— Наконец-то, — удовлетворенно сказал аметистовый, надев шлем, и выбежал из шатра.

Кажется, я успела соскучиться, подумалось Кьяре.

Янтарь вышел из-за занавески, вид у него был расстроенный и растерянный:

— Какой камень? Какие доспехи? Ты вообще в своем уме?!

Он заметил девушку:

— А, Кьяра! Господин Эридан очнулся, только он, кажется, повредился головой и нас не слушает! Некогда ему, видите ли, лежать. Да он при всем желании не встанет!

— Это я-то не встану?! — воскликнул паладин.

— Не надо! — закричал Арум.

Раздался стон боли.

— Джак… Почему не могу пошевелиться нормально? — произнес ослабевший голос эльфа.

— Я же говорил, — вздохнул Янтарь.

Вернулся гвардеец с аметистовыми волосами.

— Господин! Я принес ваш камень связи! — крикнул он с порога.

— Так, пошел вон отсюда! — прошипел старший брат и попытался вытолкнуть эльфа из лазарета, но тот ловко поднырнул под руку драколюда.

— Меллот, не слушай его, — крикнул Эридан. — Неси!

Аметистовый слегка заколебался, но, тем не менее, ловко обошел Арума и нырнул за занавеску.

— Спасибо, Меллот, ты свободен, — распорядился паладин. — Янтарь, ты что-то сказал про Кьяру… Она здесь?

— Да, она тут, — громко ответил Янтарь, не сводя глаз с девушки, — но уже уходит, ей что-то передать?

— Никуда она не уходит. Пусть сейчас же… подойдет.

Драколюд беззвучно выругался, а затем полушепотом обратился к тифлингессе:

— Ему нельзя много говорить, волноваться, но, может, разговор утомит его, и он затихнет. Так что постарайся заговорить его.

Кьяра была удивлена проявленным к ней вниманием. Одергивая занавеску, она лихорадочно думала, как бы выполнить поставленную задачу.

В небольшой каморке, освещенной масляным фонарем, она увидела лежащего на кровати Эридана. Его лицо и растрепанные волосы все еще были в небольших следах крови, бледная кожа отливала синевой, особенно губы, веки и крылья носа. Красный ореол был очень бледен и почти незаметен. Бинты покрывали все тело, кое-где основательно испачканные уже засохшей кровью. Правая рука покоилась на груди, накрепко зафиксированная повязками и кусками дерева.

Увидев девушку, Эридан почувствовал облегчение. За всеми этими разговорами с драколюдами и Присциллой он потихоньку вспомнил события, предшествовавшие ранению. Все было быстро, сумбурно. Сначала Кьяра была недалеко от него. Он отметил ее мощный залп, но после дракон не давал ему возможности смотреть по сторонам. Когда Оберон вернул прежний облик, чародейки нигде не было видно. Эльф заподозрил, что ее могло убить ледяным дыханием и непонятно почему расстроился. Он плохо разбирался в эмоциях, тем более своих собственных, не различая полутонов и намеков.

— Вижу, ты в порядке, — сказал паладин наконец. — Я думал, Оберон убил тебя. Хорошо, что ты жива.

— Мне повезло, — ответила чародейка, пытаясь скрыть удивление. — Если бы вы не вывели меня из оцепенения, могла бы и умереть.

— Я знаю этот прием, но все рано был застигнут врасплох.

— Жаль только, что я все равно не совладала с пугающей аурой и сбежала, — посетовала тифлингесса.

— Так ты сбежала… — как эхо повторил Эридан.

— Позорно и панически.

Он грустно кивнул головой:

— Что ж… Бежали и те, кто сотню лет был мне верен, а ты приставлена ко мне без своего на то согласия.

В его голосе не было огорчения или злости, просто констатация факта и немалая доля усталости.

— Уж поверьте, мне регулярно об этом напоминают, — вздохнула Кьяра.

— Все это неважно. Мы победили. Если бы не зелье… — он осекся.

— Кажется, именно оно вас и убило, — сказала девушка, озвучив его мысли.

— Да. Эти зелья очень опасны. Драколюды оказались правы, — он устало прикрыл глаза. — Они сказали, что я умру. Точнее, что мне придется умереть, чтобы победить. Вся эта метафизика… чужда мне.

Так вот о чем они тогда шептались!

— Это не метафизика, — произнесла тифлингесса. — Вы были мертвы примерно полминуты.

На мгновение лицо эльфа стало сосредоточенным и задумчивым, словно он силился что-то вспомнить.

— Нет, ничего не помню, — наконец сказал он. — Я убил Оберона, потом боль, и я оказался здесь.

Кьяра мрачно кивнула. Самой ей никогда не приходилось переживать смерть и воскрешение, да и с ее закабаленной душой это было бы невозможно. Для нее смерть означала бы конец любой свободы. Поэтому жизнь, несмотря на трудности, воспринималась ценной и яркой.