Книга живых - [37]

Целыми днями сидела Лач над рекою, названной в честь погибшего — Сузвай, и звала братьев:

— Вернитесь, я ваша! Я люблю вас обоих! Вернитесь! Мы можем жить вместе…

Но только эхо доносилось до несчастной. Да испуганные рыбы уплывали в глубь реки.

Так гласит старинная ительменская легенда.

* * *

Три дня мела пурга. Сумасшедший ветер бросал пригоршни снега в стены их жилища. Завывал на разные лады. Стучался в дверь. И рвался под крышу. Иногда в этом вое и свисте Володьке Озерову чудились человеческие голоса. Или лай собак, или рык мотора. В такие минуты он вставал с подбитой мехом лежанки, подходил к двери и принимался слушать метель. Но каждый раз тревога оказывалась напрасной. И он снова укладывался на лежанку, чтобы помечтать, подремать, поесть или покувыркаться со Светланой.

Иногда он выходил на улицу — оглядеться, покормить собак, промерзнуть до костей и с новым ощущением жизни вернуться под темный кров.

На четвертый день он вылез из балагана на свет божий, чтобы привычно отбросить снег от двери, и ахнул.

Ослепительное солнце отражалось на белом снежном покрывале. Бездонная небесная синь просматривалась насквозь на сотню километров вокруг. И в этой синеве со всех сторон поднимались белоснежные вершины вулканов. Он особо выделял для себя три — словно три брата-богатыря, собравшиеся в поход: Ключевской, Толбачик и Шивелуч. Каждый могуч. И каждый прекрасен по-своему.

Замерзшая река Камчатка превратилась в ровную, присыпанную пушистым сухим снежком-порошей дорогу.

После бури вокруг стояла нереальная тишина. Только слышно было, как в тайге потрескивают от мороза деревья.

«Ну что ж, погода установилась! — покумекал Володька. — Можно выходить на промысел!»

* * *

Он первым в здешних краж сообразил, что турист важнее юколы. И понял простую вещь: богатый гость с материка жаждет не рыбалки и охоты, а впечатлений и эмоций.

И результат не заставил себя долго ждать. Его «туристы» стали ездить на зимний лов не на японском монстре-снегоходе, а на собачьей упряжке из красавцев маламутов. И слушать не рев двигателя, а шорох полозьев, лай собак и таинственные песни каюра.

Чем дальше в лес, тем больше дров. В программу отдыха вошли ночевки в древнем жилище ительменов, полуземлянке-полуиглу. По-простому — в балагане.

К этому добавилось участие в настоящем шаманском обряде на охотничью удачу…

Так Володька-ительмен стал, кроме всего прочего, еще и удачливым предпринимателем.

«Эксклюзив! Вот что важно для человека, — объяснял он свой успех. — Каждый должен чувствовать, что он единственный и неповторимый!»

И следовал он этому принципу неукоснительно. С момента выхода из самолета в Петропавловске-Камчатском до посадки обратно на рейс в Москву гость, попавший в «первобытный рай», понимал, что живет по принципу: «За ваши деньги — любой каприз!»

А деньги, по местным меркам, Озеров начал зарабатывать немалые. Многие ему завидовали. Думали, что он жаден. Нет! Он не был жаден. У него просто была мечта, в которую он и вкладывался. Построить свой мир. Этнодеревню, в которой было бы хорошо и людям, и «другим людям» — зверью. Где турист, приехавший к нему, как бы целиком погружался в суровую и героическую эпоху юности человечества.

Первая в его жизни попытка на Большой земле, в Коргове, закончилась провалом. Жадные компаньоны превратили благородное искусство охоты в кровавую бойню. И он сам едва не погиб от их рук.

Но мечта осталась.

А когда гостей не было, Озеров охотился сам.

Когда-то его дед добыл за сезон сотню соболей. И слава о нем гремела по всей Камчатке. Володька мечтал хотя бы повторить его результат. Ну, если не сам, то на пару со Светланой… И в этом году, похоже, удача начала улыбаться и ему. Соболь расплодился не на шутку. У них на вывеске висело около семидесяти шкурок.

Но пока вот пурга, будь она неладна, разгулялась напоследок.

Володька нырнул обратно в балаган. Разбудил жену. Светлана — темноволосая, плосколицая, настоящая коренная камчадалка — протерла узкие черные глаза и перышком взлетела с лежанки.

За эти годы она не сильно изменилась. Живая, веселая, задорная и заводная — она была его настоящей половинкой. Жизнь на свежем воздухе, постоянный радостный труд, чистая пища, а главное — атмосфера лада и любви между ними много способствовали ее женскому расцвету, подтверждая народную мудрость: в сорок пять баба ягодка опять.

Светлана незамедлительно принялась хлопотать по хозяйству. Дел у нее много: сварить собакам похлебку из рыбьих голов, приготовить горячий завтрак, собрать охотничий припас и рыбацкую снасть. И дать Володьке в дорогу тормозок, ведь он поедет на целый день. Километров за двадцать пять — тридцать от стоянки.

А она тем временем выйдет на реку. Порыбачит. Пополнит продовольственный запас, оскудевший за дни вынужденного безделья.

Володька дождался готовности собачьего провианта, загрузился и пошел проведать маламутов.

* * *

Как человек, навсегда связавший свою жизнь с природой, Озеров постоянно имел дело с животными. Хорошо чувствовал их мир, понимал мысли, а главное — любил с ними общаться.

Но только здесь, на Камчатке, решив возродить традиционный образ жизни камчадалов, он сообразил, что собаки — это особая песня.