Книга живых - [18]

Естественно, Анатолий сразу же поинтересовался:

— А вот крест? О чем он говорит?

На что Григорий Пантелеевич, осчастливленный тем, что нашел девственные уши, начал напевно рассказывать ему историю:

— Это было в самом начале братоубийственной Гражданской войны. В это время власть большевиков после октября семнадцатого года быстро распространялась по всей России. И только здесь, на Дону, они споткнулись. Потому что атаман Каледин уже двадцать седьмого октября одна тысяча девятьсот семнадцатого года выступил с воззванием — не признавать их власть. Но, одурманенные большевиками, казаки устали от войны. И не поддержали атамана. Были они настроены достаточно мирно. И надеялись ужиться с врагами рода человеческого.

Дед рассказывал эту историю неторопливо, этаким былинным распевом. И Казакову почудилось, как будто он слышит какую-то сказку. Но сказка была, судя по всему, слишком жестокой и страшной.

— Казаки не пошли за своим атаманом. А собрались в начале января на съезд в станице Каменской. И образовали Донской военно-революционный комитет. Во главе его поставили простого казака, выбившегося в подхорунжие. Звали этого здоровенного детину Федором, а фамилия его была Подтелков. Он объявил правительство атамана Каледина низложенным. И Каледин, никем не поддержанный, в конце концов застрелился.

— Но был один, — дед поднял палец и глаза к небу, — который не захотел мириться с таким положением дел. Это был молодой есаул, который собрал совсем юных пацанов, юнкеров, кадетов, офицеров. Создал свой маленький отряд. И вступил в борьбу с «красным зверем», который наступал на Дон. Храбрецы ударили по красным под станицей Лихой. И погнали их. Потом нанесли удар по второй колонне. И тоже погнали их со станции Гнилая. Но силы были не то что неравны. Они были несоизмеримы. Две сотни, против десятков тысяч. Да еще и распропагандированные казаки помогли. Они-то не знали, что будут творить красные. В общем, разбили отряд Чернецова. Сам он и несколько десятков его мальчишек попали в плен. И погибли. Подтелков лично зарубил раненого безоружного Чернецова. И скомандовал убить всех пленных…

Дед помолчал, глядя на то, какое впечатление произвел его рассказ на иеромонаха. И добавил значительно:

— Это были первые убитые казаками казаки. С этого момента началась тут кровавая резня…

— Что ж ему, так и не воздалось? Этой собаке?! — вступил в разговор молодой охранник.

— Эх ты, Емеля! — вздохнул экскурсовод. — Нелюбопытен и беспечен наш народ. Ты «Тихий Дон» Михаила Александровича Шолохова читал?

— В школе проходили! — смутясь, ответил тот.

— В школе проходили! — передразнил его дед-экскурсовод. — Видать, что проходили.

И хотя эта своеобразная дискуссия, происходившая на глазах Казакова, вроде его не касалась, но он тоже чувствовал смущение. Потому что и для него эта история была терра инкогнита — земля неизведанная. Когда-то он тоже читал «Тихий Дон». Но почти ничего не помнит. А кино? Увы! Кино он видел еще курсантом Высшей школы КГБ. И в его памяти, кроме любовной истории Гришки Мелехова и Аксиньи Астаховой, ничего не задержалось.

— Воздалось этому убийце мальчишек сполна! Пожив пару месяцев с большевиками, казаки увидели, с кем имеют дело. Красные принялись убивать офицеров, священников, всех состоятельных людей. Грабить имущество, захватывать казачьи земли. И казаки поднялись. Начали громить красногвардейские отряды. К маю месяцу восемнадцатого года они взяли Новочеркасск, разгромили красные банды. И установили свою власть…

— А Подтелков-то что? — опять заехал с вопросом молодой казак Емельян.

— Тьфу ты! Подтелков собрал отряд агитаторов, верных ему людей, и хотел пробираться из Новочеркасска на север, чтобы провести мобилизацию. Но попал в плен к повстанцам. И военно-полевой суд приговорил его к смертной казни. Повесили его, как собаку. Его и Кривошлыкова, комиссара Донской Советской республики.

«Мне отмщение, и аз воздам», — пробормотал отец Анатолий. И добавил:

— Аминь!

— М-да! Грустная история! — почему-то до этого горевший жаждой мести, теперь с грустью пробормотал казачок.

— Теперь понятно, что это за знак такой, — сказал отец Анатолий.

— Скорее всего этим крестом был награжден один из тех, кто воевал вместе с Чернецовым. Не все они погибли. Кое-кто и спасся. Вот он, наверное, этот крест, когда пришли лихие времена, и спрятал. Геройский человек, видно, был, раз награжден офицерской шашкой и этим крестом.

— Может, в станице знают, кто это? — спросил Казаков.

— Это вряд ли! — заметил казак-охранник. — Станица-то ныне с гулькин нос. Людей осталась горсть.

— А вот что у меня еще, — Анатолий, не торопясь, достал из кармана денежный знак Вешенского восстания. — Они лежали вместе со знаком — наградой для чернецовцев.

— Ох ты, боже мой! — заквохтал дед-экскурсовод. — Да кто это? Где ж ты взял? Нам бы такую в музей.

— Я и принес их сюда, чтоб вам оставить.

— Давайте тогда пройдем в музей!

X

Экспозиция была хороша и очень богата. Начиналась она с показа жизни и быта казаков Дона.

Тут было на что посмотреть. И лодки, на которых рыбачили казаки в древние времена. И прялки. И разного рода сеялки да веялки. Ну и, конечно, одежда. Казачьи мундиры времен очаковских и покоренья Крыма.