Книга воздуха и теней - [170]

— Упомянутая им девушка — конечно, таинственная Кэролайн. Она наилучшим образом подходит для своей роли: она прочно связана со Швановым, отчаянно желает вырваться из-под его власти и нуждается в деньгах, чтобы спасти детей и покинуть страну. Именно она должна была обнаружить рукопись, приводя в порядок старые книги, и сделать так, чтобы это произошло на глазах у нашего друга Крозетти, поскольку требуется невинная жертва обмана, не так ли? И по мере того как развивалось дело, она всегда оказывалась в нужном месте в нужное время, чтобы продвигать вперед замысел. Правда, возникло небольшое отклонение от первоначального плана Паско — Кэролайн не должна была красть деньги, поскольку ей уже уплачено, но в любом случае, главная цель замысла — подставить Осипа Шванова. Итак, теперь рукопись у вас, а люди из Израиля, готовые купить ее, уже в Нью-Йорке. Вы продаете ее им, получаете свои десять миллионов долларов — следуя рекомендациям замечательного профессора Хааса, таким образом полностью погашающего свой долг. Все счастливы до тех пор, пока ваши покупатели не попытаются представить рукопись публике за гораздо большую сумму. Тут внезапно выяснится, что пьеса — совсем не то, чего можно ожидать от Шекспира, а творение куда более мелкой литературной фигуры. Микки Хааса, к примеру. Стилизация. Поскольку вы чертовски невежественны, Осип, да к тому же иностранец, вы — еще одна превосходная жертва обмана. Самый подходящий клиент, как выражается наш друг Паско. Шекспира невозможно подделать, но вы не в состоянии понять это. И что, по-вашему, произойдет, когда ваши покупатели поймут, что они приобрели?

Крозетти видел, что кожа вокруг губ Шванова побелела и на виске начала пульсировать вена.

— Откуда вам известна цена — десять миллионов? — спросил он.

— Отец рассказал мне. Он в Нью-Йорке как представитель синдиката, и, похоже, его патроны останутся очень, очень недовольны вами.

— Вы рассказали ему?

— Конечно. А теперь рассказываю вам, для чего и собрал здесь всех, кто так или иначе замешан в эту историю, чтобы никаких неясностей не осталось. Ох, за исключением Кэролайн Ролли. Она, похоже, почуяла что-то, но вы, конечно, сумеете приструнить ее.

На лице Шванова возникло выражение недоумения. Он кивнул на женщину в белой парке:

— Что вы имеете в виду? Вот Кэролайн Ролли.

— Ох, Кэролайн… — пробормотал Крозетти себе под нос.

Все смотрели на Мишкина — он пошатнулся, точно от удара. Такого страдальческого выражения лица у него не было и во время недавней экзекуции. По-видимому, это доставило удовольствие Шванову.

— Да, я сумею приструнить ее, как вы выразились, Джейк. — Он обхватил Кэролайн за плечи. — Стоит верить ему, Кэролайн? Ты сговорилась с профессором обмануть меня? Меня, Осипа, который вытащил тебя с улицы, дал жилье и показал, каково это — быть с мужчиной? — И добавил фальцетом: — Ох, трахни меня еще разок в задницу, дорогой, это так приятно! — Он приподнял ее подбородок пальцем и отвернул в сторону. — А? Ты и впрямь так поступила со мной, шлюха? Да, ты вполне могла это сделать — если не любишь своих детей. Или ты забыла, что мне известно, где они живут? Хотя шлюха на все способна.

Он подошел к столу, где стоял Хаас — тот глядел на Шванова завороженным взглядом, словно кролик на кобру, — взял рукопись, подровнял стопку бумаг и взвесил ее на ладони.

— Однако вы, профессор, не шлюха. У нас были деловые отношения, мы заключили сделку, я доверял вам, как мужчина мужчине. Как вы могли так поступить? Я очень разочарован.

— Он лжет, — запинаясь, быстро заговорил Хаас. Крозетти видел, что колени у него дрожат. — Он придумал это, чтобы… заморочить вам голову. Он очень хитрый и воображает, будто ему все сойдет с рук, — как же, выдающийся Джейк Мишкин!.. Но он лжет, это подлинная пьеса, величайшее литературное открытие всех времен. Я действительно эксперт, Осип. Бога ради, как я мог «сговориться» с этой женщиной, как вы выразились, если я никогда прежде в глаза ее не видел? И отправиться к Паско, и устроить такое… нелепость… не верьте ему. Эти листы в ваших руках, и шифрованные письма, и все остальное — они бесценны, бесценны, я никогда даже не мечтал, что буду держать в руках подобные вещи…

— Он был знаком с Кэролайн Ролли, — сказал Мишкин. — Она училась в Колумбийском университете, и Булстроуд познакомил их. Спросите Крозетти.

Крозетти прочистил горло, которое словно слиплось от клея.

— Ну… да. Она определенно знала Булстроуда. А Булстроуд знал Хааса.

— Видите, профессор? — сказал Шванов. — Не сходится. И поэтому я думаю, что он прав. Думаю, что это обман, а бумаги — мусор.

С этими словами он сделал два быстрых шага и швырнул рукопись в камин.

Хаас испустил утробный вопль, животный стон отчаянной утраты, мгновенно пересек комнату и ринулся прямо в огонь. Голыми руками он вытаскивал листки из огня и разбрасывал их по комнате, как пес вышвыривает землю из норы. Крозетти видел, что некоторые страницы подхватил восходящий поток воздуха и они прилипли к задней стенке глубокого камина, но Хаас всем телом навалился на пылающие поленья, вытаскивая и их. При этом он продолжал кричать, даже когда отпрянул от огня; его одежда спереди и шарф пылали. Он принялся бегать небольшими кругами по комнате, пытаясь сбить пламя. Его лицо превратилось в ужасную черно-красную маску, очки покоробились и частично расплавились.