Книга VI. 1657-1676 - [14]

их. Мы не для того его царскому величеству присягали, чтоб у своих холопей в неволе быть, чтоб они нас за шею водили, но в надежде на вольность больше прежней, а теперь ты, соединившись с своевольниками, многую и великую в Малороссии ссору учинил». 13 декабря Безпалый писал государю, что враги наступают со всех сторон, а царские воеводы помощи им, верным малороссиянам, не дают. Царь отвечал, что вследствие приезда Кравченка с повинною он назначил раду в Переяславле к 1 февраля, а между тем пусть он, Безпалый, соединившись с князем Ромодановским, промышляет над неприятелем. Неприятель не заставил себя ждать: 16 декабря наказной гетман Выговского, Скоробогатенко, подступил под Ромны, где находился Безпалый, но был отогнан последним, который после этого дела писал царю: «Если ваша пресветлая царская милость с престола своего не подвигнетесь в свою отчину, то между нами, Войском Запорожским, и всем народом христианским покою не будет; Выговский Кравченка на обман послал, и ему бы ни в чем не верить». 20 декабря татары и верные Выговскому козацкие полки — Каневский, Черкасский, Чигиринский и Корсунский — под начальством переяславского полковника Цецуры, наказного гетмана Скоробогатенка и поляка Груши дали бой князю Ромодановскому у Лохвицы, но были отбиты. Между тем Шереметев из Киева писал государю, что Выговский хотел приехать к нему в Киев для переговоров, но что он, воевода, без царского указа не смел пустить его в город и с малыми людьми. Шереметев прибавлял, что междоусобие в Малороссии может прекратиться только вследствие этих личных переговоров. Царь отвечал ему (21 декабря): «Промышляй всякими людьми, чтоб тебе с гетманом в Киеве видеться и переговорить, какими бы мерами междоусобие успокоить». Но и в Киеве и в Москве напрасно надеялись на это успокоение: Выговский, получив татарскую помощь, не думал более о мирных переговорах; у него было всегда в запасе одно оправдание, что бьется не против царских войск, против своих ослушников, Безпалого с товарищами.

Как тяжело отозвалась в Москве весть о смуте малороссийской, об измене Выговского, так радостно была принята она в Польше, ибо это была для нее весть о воскресении. Мы видели, что польские комиссары в Вильне обязались предложить на сейме об избрании Алексея Михайловича в преемники Яну-Казимиру. Предложение было действительно сделано, но епископы тут же протестовали, что они согласятся на избрание царя не иначе как с условием, чтоб он принял католицизм, и Ян-Казимир велел обнародовать этот протест по всему королевству. Находили двадцать одну причину, почему ни царь московский, ни сын его не могли быть избраны в короли польские, и все эти причины сходились преимущественно к одному, что дом австрийский никак не выпустит из рук своих польской короны: войны козацкие в соединении с московскою и шведскою втолкнули поляков поневоле в объятия австрийского дома; король по совету сенаторов еще в сентябре 1655 года предложил императору быть его наследником и обещал согласие всей республики, если только император поможет ей в настоящей беде; император предложил свое посредничество для примирения с Москвою и Швециею, чтоб тем легче в качестве посредника достигнуть своей цели, Австрийцы внушили полякам, чтоб прельстили московского царя надеждою польской короны, чтобы в этой надежде он объявил войну Швеции, и, как только царь вступил с войском в Ливонию, король и сенаторы от имени республики чрез торжественное посольство поднесли императору корону польскую; тот публично отказался, но частным образом принял корону для сына своего Карла-Иосифа; король польский в 1657 году объявил королю шведскому, что отказывается от титула шведского и уступает Швеции всю Ливонию; Польше легче помириться с Швециею и поднять ее против Москвы, потому что король шведский не стремится быть королем польским; между Австриею и Польшею идут совещания, как вести дело с царем, чтоб заставить его продолжать войну с Швециею, пока Польша с нею не уладится; литовцы, по соседству с Москвою, из страха льстят царю, но поляки никак его не хотят; они думают, что самое лучшее средство успокоить австрийцев состоит в том, чтоб папа поручился императору за верность польского наследства для его дома под страхом отлучения; в противном случае, объявил, что сеймовое постановление о царе московском нисколько не предосудительно праву австрийскому. Если Австрия будет довольна этим тайным соглашением и ручательством папы, то поляки думают, что им можно будет вести переговоры с царем насчет короны и постановление, сделанное в случае необходимости, уничтожить властью первосвященника римского; австрийцы уже давно поджигают Порту и татар против Москвы, чтоб таким образом сдержать царя, а себе проложить дорогу к польской короне.

Но в Москве не знали всех этих причин, и царь продолжал хлопотать о польском престоле или по крайней мере о соединении Литвы с Москвою. В начале 1657 года он отправил в Литву любимца своего Матвеева следить за тамошними делами. Матвееву было наказано: в случае если произойдет разрыв между Польшею и Литвою, хлопотать, чтоб литовские войска перешли под высокую руку великого государя и присягнули ему. Матвеев писал, что литовского войска при гетмане Гонсевском немного, оно твердо стоит на том, чтоб по смерти Яна-Казимира быть королем царю, и ждет сейма, но коронное войско рознится: иные хотят к цесарю, другие — к Рагоци, третьи не хотят с княжеством Литовским разлучиться; писал, что сейма нечего скоро ждать по причине войны у поляков со шведами. Государь приказывал ему разыскать, чрез каких панов всего скорее можно добиться до благоприятного ему решения на сейме. Матвеев отвечал, что всего скорее можно получить желаемое чрез надворного маршалка Любомирского и познанского воеводу Лещинского: роды их многолюдные и начальных людей роду их много; только они государству государя своего вперед не прочат, нет того, чтоб поболеть о государстве, а просят прежде всего чести и подарков больших. Рагоци сулил им по сту тысяч червонных; гетман Гонсевский потребовал точно такой же суммы у царя. «Сперва присягни с начальными людьми и со всем Войском, — отвечал ему Матвеев, — тогда государь вас и пожалует от своей казны; сам помысли: если ты такие большие деньги возьмешь и присягу дашь один, то всякий человек смертен, а теперь время не спокойное от неприятелей; ты беспрестанно в службах, убьют тебя или в плен возьмут — кто тогда эти деньги заслужит великому государю?» «Я готов присягнуть великому государю, — говорил Гонсевский, — готов присягнуть, что буду стараться о провозглашении его наследником короля Яна-Казимира; а теперь начать государю служить никак нельзя, чтоб не испортить дела, постановленного на съезде. Если же государь даст мне деньги, то я стану призывать начальных людей и Войско тайно и присягу дам за всех». Потом Гонсевский говорил о необходимости соединения церквей, Матвеев отвечал, что когда государь будет королем, то созовет духовенство греческое и римское и других многих вер, и