Книга, в которой исчез мир - [118]

— Значит, совершенно безразлично, какие мысли я для себя избираю?

— Нет, потому что они порождают разные миры. Некоторые из них близки Богу, но некоторые очень далеки от него.

— Но как я могу отличить первое от второго?

— Молитвой. Молчанием. Ты должен пройти сквозь мысль. Другого пути нет. Вот почему так важно тщательно выдержать в молчании все мысли, прежде чем выпустить их в мир.

— И как долго надо молчать?

— Это зависит от мысли. Один год. Десять лет. Триста лет. О некоторых мыслях надо молчать вечно. Они никогда не должны появиться в мире.

— Магдалена, — возразил Николай. — Должен ли я десять лет молчать об идее, с помощью которой я, возможно, смог бы исцелять какую-нибудь болезнь?

— Ты вообще не можешь исцелять болезни. Это может только Бог.

— Хорошо, согласен. Но, возможно, я смог бы помочь в этом Богу. Может быть, это именно Бог послал мне мысль о том, что растение, на которое я не обращал внимания, может вылечить какую-нибудь болезнь. Должен ли я ждать десять лет, прежде чем выпустить на волю эту идею?

— Нет, это вообще не мысль, это открытие. Ты все перепутал. Кто говорит о времени? Время ничего не значит. В счет идет только молчаливая сторона твоей мысли. Только после того, как ты достиг уверенности в том, что ты увидел оборотную сторону мысли, можешь ты заговорить. До этого — нет.

— Но если я услышу суждения других людей о моей мысли, то смогу скорее удостовериться в том, является она верной или нет, не так ли?

— Зачем?

— Чтобы совместно проверить правильность мысли и доказать ее.

— Доказать? Никто не может проверить и испытать мысль. Можно только молитвой приблизиться к ее природе и принять решение на ее счет. Все возможно. Все мыслимо. Бог бесконечен. Если он пожелает, то может ниспослать нам мысли, которые позволят нам летать по воздуху и дышать под водой. Он может заманить нас в мир, где нет королей или где крестьяне повелевают королями. Он может подарить нам идеи, с помощью которых мы будем жить сто пятьдесят лет, не страдая ни от голода, ни от холода. Но вопрос всегда остается одним и тем же. Что бы это был за мир? И каких миров не стало бы благодаря этому? Приблизимся мы к Богу или нет? Все остальное не важно.

Николай на мгновение замолк. Все в нем восстало против ее слов. Она была не права. Он знал, что она не права. Но в этот момент в нем проснулась совершенно иная мысль. Одна сказанная ею фраза распахнула дверь в его сознании.

Есть некоторые мысли, которые не смеют являться в мир!

13

Лекция начнется в семь часов. Николай уже многое успел узнать о знаменитом профессоре. Он вставал очень рано и имел обыкновение читать лекцию на рассвете, с семи до девяти часов утра. Николай без труда отыскал нужную аудиторию. Между тем начали собираться и другие слушатели. Увидев их, Николай против воли сразу вспомнил описание, услышанное от кенигсбергского купца. Здесь действительно можно было увидеть несколько оборванных студентов. Впрочем, в основном среди публики преобладали благородные господа и зрелые мужчины из мещанского сословия.

У дверей аудитории стоял педель, который контролировал, является ли слушатель штатным студентом, оплатившим курс заранее, или это освобожденный от уплаты стипендиат, или такой посетитель, как Николай, который должен был оплатить свое присутствие на лекции звонкой монетой.

Аудитория представляла собой скромное, лишенное пышного убранства помещение. Внутри сидели в ожидании не более тридцати человек. Некоторые разговаривали между собой, правда, в несколько принужденной манере, словно даже ожидание пока не явившегося ученого требовало уважительной тишины. Николай сел в предпоследнем ряду. Отчасти потому, что не хотел показаться слишком назойливым, так как был на этой лекции всего лишь сторонним наблюдателем, праздным зрителем. С другой стороны, сидя в задних рядах, он мог лучше наблюдать слушателей. Вскоре он заметил одного студента в первом ряду. Молодой человек был довольно красив и одет по последней моде непризнанных гениев. Рубашка была расстегнута, обнажая совершенно скандальным образом шею и грудь. Светлые волосы дерзкими прядями свисали на лоб и затылок. Николай спросил себя, как отреагирует господин профессор на столь вольный вид начинающего гения. Но юный, мечтательный фанатик, кажется, не собирался устраивать скандала и принадлежал к постоянным слушателям.

Николаю пришлось прервать свои наблюдения публики, так как внезапно по залу прошло какое-то движение и ропот, некоторые слушатели, замешкавшиеся в дверях, поспешили занять места, и среди этих торопливо бежавших людей Николай вначале увидел мелькнувший среди них образцово напудренный парик, а потом и голову его обладателя. С седьмым ударом часов профессор Кант занял свое место за низкой кафедрой, скользнул живыми голубыми глазами по рядам публики, неодобрительно поморщился, заметив в первом ряду юного гения, и начал лекцию.

Николай мало что понимал, так как лектор говорил довольно тихо и в первый момент его вообще было почти не слышно. Голос профессора заглушало ерзанье, кашель, скрип переставляемых по полу сумок и звуки разрываемой бумаги. Но за это время Николай успел со своего места хорошо рассмотреть философа.