Книга увеселений - [10]

– Что привело тебя к столь великой печали, дружище? – спросил Забара тоном сострадания.

– Я оплакиваю смерть мудрейшего из мудрых, честнейшего из честных, справедливейшего из справедливых, – ответил, несколько успокоившись, Эйнан.

– Кто он?

– Судья. Мой друг ушедший. В городе этом он жил и умер, и смертью своею осиротил достойных и ободрил подлых – ответил Эйнан, и голос его вновь задрожал.

– Ах, услыхать бы о славных деяниях сего рыцаря правосудия!

– Так слушай же! Поведаю лишь толику несметности, и восхитишься!

К истине тропой дознания

Пришел к судье бедный человек со своим горем и молит о помощи, и пеняет на судьбу, и сетует на бессилие. Судья проникся искренностью просителя и велел тому унять вопли страдания и говорить толком.

Есть у бедняка единственная дочь, и в ней жизнь и душа его. Он сосватал ей в мужья хорошего человека и предвкушал отраду в старости – утеху за тяжкий жизни путь. Незадолго до свадьбы к счастливому отцу невесты явились жених и родитель его и принесли с собой богатый калым – девица хоть и бедна, зато пригожа, умна и скромна.

Сидят и солидно беседуют хозяин и гости. Бедняк разглядывает диковинные вещи. Тут и платья, и шали, и ткани, и туфли, и серьги, и ожерелья, и бальзамы, и благовония – и все для нее, для будущей молодой жены! А чего же еще желать горячо любящему отцу?

Мужчины условились о дне свадьбы. Дом невесты должно подготовить к торжеству: починить, подновить, украсить. Приглашаемых на праздник следует оповестить загодя – чтоб успели дарами запастись. Об угощении позаботиться тоже надо. Обсудив с новым родичем важные дела, гости удалились. А хозяин улегся на покой и заснул счастливым сном.

Бедняк пробудился с восходом солнца и первым делом пошел поглядеть на чудесный выкуп. И видит, опустела комната. Нет ни платий, ни шалей, ни ожерелий, ни благовоний – исчезло, как дым, вчерашнее великолепие. Все украдено темной ночью! “Боже милосердный! Чем прогневил я тебя? – возопил несчастный, – за что мне горе такое?” Примчалась на крик дочка, успокаивает отца, торопит: ”Беги сей же час к судье – он поможет!”

Уяснивши что к чему, судья отправился в дом безвинной жертвы, дабы приступить к дознанию. Все осмотрел, негде вору пробраться. Вышел в сад и увидал в заборе пролом. Пригляделся – следы на траве, и ведут они от забора к дереву, что растет возле окна той комнаты, где украденные вещи лежали. Ветви дерева крепкие, человека выдержат, и колючки и шипы на них.

– Кто сосед твой? – спросил судья.

– Хазан. Певчий, стало быть, в нашей синагоге, – ответил бедняк.

– Что скажешь о нем?

– Человек прямой и честный.

– А-а-а, ну-ну… – глубокомысленно протянул судья и велел просителю прийти к нему на другой день.

Вернувшись домой, судья, не теряя времени, послал за хазаном. Тот явился. Испуганный, и кошки на душе скребут. Вершитель правосудия взглянул на предполагаемого вора – лицо бледное, глаза бегают – и укрепился в своем подозрении.

“По крайне срочному делу я позвал тебя, дружище, – ласково сказал судья, – важно это для нас обоих. Приснился мне необычайный сон. Будто ты и я, обнажившись по пояс, схватились в борьбе, и каждый стремится одолеть другого. Кто знает, что сулит такой сон? Вдруг беда какая грозит нам? Известно, однако, если проделать ранним утром то, что ночью привиделось, то ничего и не случится. Ни худого, ни хорошего. Зачем судьбу пытать? Нам ведь и так славно живется, не так ли?”

Судья первым снял с себя рубаху. Простодушный хазан последовал его примеру. Порядочный человек всегда прост, но и вор может быть простаком. Хитрость судьи удалась вполне. Царапины и ссадины на теле певчего красноречиво свидетельствовали о его ночном промысле. “Нам нет надобности бороться, ибо ты побежден! – торжествующе воскликнул судья, – вчера, снявши одежду, дабы не оставить лоскутов материи на шипах и колючках дерева, ты взобрался по его занозистым ветвям в окно к соседу и обокрал его. Немедля неси сюда похищенное, не то приговорю тебя к побитию плетьми!”

С необычайным проворством исполнил хазан приказание. А назавтра, как и велено было, отец невесты явился к судье и получил назад свое добро. Бедняк целовал руки благородному спасителю, а вскоре отгремела свадьба, и надо ли говорить, кто был главный гость! Мудрый судья дознаньем умелым спуску не даст ворам закоснелым.

– Образцовое расследование! – с восхищением воскликнул Забара, – удивительно, однако, как разочаровал хазан, человек молитвы.

– О, ничего удивительного! – возразил Эйнан, – мой друг судья открыл мне глаза на нрав и природу хазанов.

– Неужто все они с изъяном?

– Остерегайся их! Воры и злодеи! Алчут чужого добра и чужих жен. Безмозглы. Даром, что молитвы распевают. Не понимают, о чем поют, не знают, зачем руки к небу воздевают!

– Боже милостивый! Отчего ж глупы они?

– От спеси! Мы сами небезвинны. В синагоге определяем им возвышенное место, тем самым поощряем чванство, урезающее ум.

– Основательное объяснение.

– Это не все. Судья назвал еще причину. Создавая человека, бог поместил в горле его особую трубу, извергающую воздух из легких в рот во время пения и говорения. Труба сия есть хрящ – материал не твердый, как кость, и не мягкий, как мясо, что к кости крепится. Свойство этой ткани – греть воздушную струю. Горячий воздух иссушает мозг, и человек тупеет.