Книга судеб - [2]

Окна замерзли и покрылись причудливыми узорами, какие не нарисовал бы не один художник, даже обладающий самой вычурной фантазией. По обеденному времени людей было мало, в основном пенсионеры, в любое время дня и ночи спешащие куда по своим делам с авоськами и потертыми сумочками.

— Красиво, правда? — я кивнул в сторону елки, установленное на макете Эйфелевой башни во французском бульваре. Мишка согласно кивнул, прижавшись носом к холодному стеклу. Хорошо иногда вот так вот сесть на трамвай и под стук колес наслаждаться видами одного из самых лучших городов на земле.

Промелькнул универмаг Харьков в открытой двери, впустившей в уютное тепло общественного транспорта облако холодного пара. Проехали через мост, выбрались на Сумскую, по левой стороне мелькнула заправка.

— Наш выход, — я взял сына за руку и мы выбрались на брусчатку центра. Вокруг фонарики, гирлянды, смех, люди спешат ко входу метро, толпятся на остановках, просто гуляют держась за руку… Правда, Лапландия…

Мишка открытыми глазами глядел на все это чудо, живо обсуждая принцип работы электричества. Я вяло соглашался с ним, особо не вслушиваясь в поток слов, которые произносил мой сын. Среди бесконечного потока людей и машин, на другой стороне Сумской, в огромной зеркальной витрине дорого бутика я разглядел знакомое лицо, которое уже думал, что никогда не встречу в своей жизни. Меня пробило от макушки до пят, будто ударом тока. Я замер на месте, не отрывая глаз от витрины, а Мишка настойчиво тянул меня куда-то в сторону.

— Саша, — канючил он, грозя оторвать мне рукав пуховика.

Среди блестящих гирлянд и бессловесных манекенов, наряженных в дорогие платья крутилась возле зеркала Яна Красовская. Она была точно такой же, какой я запомнил ее в Зазеркалье. Та же стройная фигура, узковатые глаза с хитрым прищуром, крашенные волосы под блонд, подстриженное карэ, даже курточка та же самая, что была на ней в день нашей первой встречи.

— Саша… — Мишка со всей силы толкнул меня в плечо, вернув к реальности. Я вздрогнул, машинально потянувшись за сигаретами. Ошарашенно моргал глазами. Значит она реально существует! Значит Красовская не плод моего воображения. Не отчаянный крик о помощи, а настоящий человек из плоти и крови.

— Мы идем? — вопрошал сын, но я все никак не мог совладать с собой. Все то, что я хотел забыть, всколыхнулось в моем сердце: Вышицкий, Божена, Янка…Сигарета истлела, а я так и не сделала из нее ни одной затяжки. Пальцы обожгло и я выбросил ее в сторону.

— Мы идем? — снова повторил сын.

— Да, идем… — я взял его за руку, мысленно прокручивая в голове события, случившиеся со мной в октябре месяце. Вспомнил ее слова, когда она отправляла меня в Зазеркалье:

— Найди меня там в реальности, если я в ней существую. Расскажи обо всем. Мы с тобой напишем бестселлер.

Книга уже написана, сдана на рассмотрение, а Яна жива и здорова, более того вполне реальна. Но что я ей скажу? Извините, я Александр Дворкин мы тут в моем Зазеркалье такого наворотили, не хотите ли послушать? Вот тут-то психиатрия и распахнет передо мной свои гостеприимные двери.

— Глянь, елка! — мы выбрались на площадь, где высилась лесная красавица, доставленная в Харьков по спецзаказу. Она мигала всем цветами радуги, чуть припорошенная снегом. Под ней располагался деревянный сруб, где базировался на время праздников Святой Николай со своей внучкой.

— Красиво, Мишань, — поддержал я сына, отгоняя наваждение.

Мы сфотографировались у ели. Отправили снимок Светлане и Эльвире Олеговне. Потом я снял одного лишь Мишку на фоне сруба и елки. Это фото отослали его родному отцу в Испанию, где он задержался по своим торговым делам.

Но настроение куда-то бесследно исчезло. Красовская стояла перед глазами. Я понимал, что возможно ввязываюсь в очередную авантюру, но твердо решил ее найти. Если она есть в реальности, то может и работает в газете «Вечерний Харьков»?

Медленно пошли ко входу в метро. Мишке эта поездка явно запомнится. Он редко выбирается на такого рода прогулки, когда надо тащиться через весь город, используя общественный транспорт, да и мне, наверное тоже, учитывая последние обстоятельства.

В длинном тускло освещенном переходе городского метрополитена во всю шла бойкая торговля, начиная от носков и заканчивая высокотехнологическими гаджетами. Харьковчане, толкаясь, рвались кто наружу, кто в глубины подземки, игнорируя призывы продавцов.

Я остановился с Мишкой напротив лотка с книгами и газетами. За десять гривен приобрел какой-то детский журнал и последний номер «Вечернего Харькова». На обложке был наш мэр, торжественно открывающий какой-то центр. Бегло пролистав газету, я двинулся вниз по лестнице к поездам.

Нам с сыном не повезло. Электричка только отъехала. Подав нам напоследок прощальный гудок, качнув на память хвостовым вагоном. Ничего не оставалось как только ждать. Мы нашли место на смой крайней скамейке. Мишка уткнулся в журнал, а я стал рассматривать окружающую меня обстановку. Чувство тревоги. Захлестнувшее меня со времени встречи с Красовской, не покидало меня. Рядом с нами, натужно кряхтя, уселась старушка в старом драповом пальто и потертой беретке. У ее ног стояла небольшая тачка, на которой установлена была пустая клетчатая сумка, туго перевязанная шпагатом. Понятное дело, оценив соседку, решил я, либо на дачу, либо на рынок за продуктами.