Книга судьбы - [155]

— Слышите, что я говорю, Уэс?

Я не отвечаю. Лизбет останавливается и поворачивается ко мне. Она явно собирается что-то сказать… что-нибудь вроде «Плюньте и успокойтесь. Вы ни в чем не виноваты».

— Я знаю, что вам сейчас нелегко, — неожиданно говорит она. — Простите меня.

Я киваю и взглядом благодарю ее.

— Честно говоря, не ожидал такого от себя — думал, я буду рад предстоящей встрече.

— Все в порядке, Уэс. В том, что вам страшно, нет ничего постыдного.

— Мне не то чтобы страшно — поверьте, я хочу услышать от Бойла ответы на свои вопросы, — но само это место… Они похоронили здесь то, что похоронили. Это похоже на… Словом, это не самое подходящее и не самое веселое для меня место.

Я поднимаю глаза, она подходит и прячется под зонтом.

— Но все равно я очень рада, что вы позволили мне пойти с вами.

Я улыбаюсь.

— Не волнуйтесь, у меня такое чувство, что все будет хорошо, — говорит она и, перед тем как выйти из-под зонта и броситься вперед, гладит меня по плечу. Взявшись обеими руками за верх проволочного забора высотой в четыре фута, она ставит ногу в одну из петель.

— Это ни к чему, — останавливаю я ее и указываю в сторону кучи земли, такой высокой, что она погребла под собой забор и даже просыпалась на другую сторону. Несмотря на слова Лизбет, мне становится не по себе. Это ведь земля из могил. Но Лизбет нет дела до таких условностей. Не обращая внимания на дождь, который превратился в легкую морось, она взбегает по насыпи и в мгновение ока оказывается на кладбище.

— Осторожнее, — предупреждаю я. — Если здесь установлена сигнализация…

— Это же кладбище, Уэс. Что здесь красть?

— Как насчет гробокопателей?

Но когда я вслед за ней перехожу на кладбище, нас встречает лишь негромкий стрекот кузнечиков и густые черные тени двухсотлетних смоковниц, ветви которых торчат во все стороны подобно паутине. По диагонали от нас, с левой стороны, восемнадцать акров кладбища «Вудлон» переходят в ровный прямоугольник, размерами превышающий семнадцать футбольных полей, расположенных друг за другом. Кладбище, как это ни покажется странным, упирается в задворки автомагазина, торгующего «ягуарами». Понятное дело, этого никак не мог предвидеть основатель нашего городка Генри Флаглер, когда в конце девятнадцатого века распахал семнадцать акров ананасовых рощ, превратив их в самое старое и престижное место упокоения.

Я иду по главной аллее, вымощенной каменными плитами. Ухватившись за ручку зонтика, Лизбет тянет меня налево, в сторону густых кустов округлой формы, растущих у самой ограды. Подойдя ближе, я вижу, что кустов здесь много, никак не меньше сотни, и они тянутся вдоль всей задней части кладбища. Она угадала верно. Если мы спрячемся за ними, то с главной аллеи нас не будет видно — следовательно, никто не заметит, как и откуда мы подойдем. Учитывая, что нам предстоит сделать, рисковать нельзя.

Нырнув за первый же округлый куст, мы с Лизбет убеждаемся, что он вовсе не круглый, а выпуклый, и в нише, где мы собирались спрятаться, грудой свалены жестянки из-под содовой и пустые бутылки. А в соседнем штабелем сложены куски искусственного дерна, которым прикрывают открытые могилы.

— Уэс, смотрите, здесь можно запросто укрыться.

— Нет вопросов, — отвечаю я, заразившись ее нетерпением. Но это вовсе не значит, что я намерен подвергать ее жизнь опасности. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что мы одни, я направляюсь к центру участка, где на столбе укреплены несколько прожекторов. Пока только они освещают кладбище. Но в том месте, где мы находимся сейчас неяркий свет порождает лишь мрачные тени, пляшущие между ветвями и протянувшиеся поперек дорожки.

— Вы опаздываете, — говорит Лизбет, отбирает зонтик и подталкивает меня вперед.

— Лизбет, может быть, вам все-таки стоит…

— Я никуда не уйду, — заявляет она, ускоряя шаг. Я спешу за ней. Мы одновременно смотрим направо, где на скромном военном надгробии с крестом выбиты слова:

Капрал ТРП Э

13 кавполк

Испано-американская война

1879–1959

— Он что, похоронен рядом с солдатами Испано-американской войны? — шепчет Лизбет. — Вы уверены, что он лежит не на новом участке?

Мы видели его, подъезжая к кладбищу. В дальнем левом углу от нас, за столбом с прожекторами, за тысячами военных крестов, покосившихся надгробий и фамильных склепов лежит открытый участок, размеченный плоскими церемониальными плитами. Подобно большинству флоридских кладбищ, «Вудлон» на себе испытал, что бывает, когда с моря приходит ураган. Так что теперь покойники получают лишь плоские надгробия, которые укладываются вровень с землей. Если, конечно, вы не настолько большая шишка, чтобы ваш памятник укрепили растяжками.

— Поверьте, он лежит не на новом участке, — отвечаю я.

Чем дальше мы идем по тропинке, тем отчетливее слышится новый звук. Приглушенное бормотание или шепот. Он волнами накатывает на нас со всех сторон, то стихая, то становясь громче.

— Здесь никого нет, — утверждает Лизбет, стараясь приободрить меня и себя.

Но в ту же секунду слева, из-за могильного камня, датированного тысяча девятьсот двадцать шестым годом и украшенного мраморными четками, свисающими с обелиска, доносится резкий скрежет, как будто затормозил автомобиль. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, кто это. Но нас окружают лишь надгробия. С темного неба все так же неслышно падает мелкий дождь, и его болотный запах заглушает смрадное зловоние сырой земли. Позади постепенно нарастает грохот — это гром… Нет, это не гром.