Книга странствий - [19]

Но главное испытание выпало на долю желудков миссионеров. Если, путешествуя по команским степям, миноритам приходилось довольствоваться «жидчайшим супом из вареного пшена», что, впрочем, было уместно, ибо наступило время Великого поста, то в Монголии рацион поданных кушаний был намного более разнообразен. И хотя выдаваемого пятерым пропитания, как сообщает брат Иоанн, с трудом хватало на двоих, но во время пиров, состоявшихся после избрания и коронации императора, монахи вкусили самых изысканных, по мнению татар, блюд. Рассказы обоих путешественников о монгольской пище и застольях были, несомненно, адресованы просвещенным читателям Европы. Удивление миноритов вызывало в первую очередь отсутствие у татар скатертей и салфеток, а также хлеба и овощей. И хотя это не означает, что в западных странах все от нищих до богачей в обязательном порядке столовались со скатертью, но для путешествующих монахов было само собою разумеющимся расстилать на земле какую-нибудь белую тряпицу перед тем, как начать есть. Сам процесс насыщения утробы — относились ли к нему со смирением или истинной страстью — оставался священнодействием особого рода. Прошло всего две сотни лет с тех пор, как Европа оправилась от постоянного голода, кардинально изменив свой рацион питания. На место мяса, которого всегда не хватало, пришли питательные овощи, и в первую очередь бобовые. Таким образом, рацион европейца определялся несколькими составляющими: вином, предохранявшим от кишечных заболеваний, хлебом, стоявшим во главе стола, и овощной пищей, подкреплявшей жизненные силы человека любого сословия. Удивительным, хоть и просто объяснимым для путешественников оказалось отсутствие в рационе монголов постного — рыбы, не говоря уже о варении. Правда, татарские провожатые выручили миноритов в сложнейшей ситуации. Естественно, в постные дни возбранялось есть мясо, но, поскольку похлебку подавали уже после заката солнца, монахам, и без того страдавшим от недоедания, не приходилось укрощать собственную плоть, отказываясь от необходимой пищи, ведь поститься предписывалось днем, а не ночью. Сложнее дело обстояло с питьем. Как сообщает сам брат Иоанн, в дороге единственный способ утолить жажду — это пить воду, получившуюся из растопленного снега. Не следует забывать, что по большим религиозным праздникам монахам требовалось вино и для совершения службы. А взять его, если верить словам брата Иоанна, было абсолютно неоткуда. Что же касается традиционного монгольского напитка — кумыса, то он пришелся путешественникам совсем не по вкусу. После избрания императора они хоть и попытались пригубить немножко из чашек, однако не смогли выпить больше. Гостеприимные хозяева своевременно позаботились о монахах, предложив им пива. Кобылье молоко воспринималось миссионерами с некоторым предубеждением, поскольку брат Бенедикт именно в нем видел причину сухощавости татар. Сами европейцы хоть и были привычны к молочному, занимавшему почетное место на монастырских столах среди скоромных блюд, но к кислым продуктам относились с некоторой опаской.

Кульминацией путешествия стали церемонии избрания и коронации императора, проходившие в июле — августе 1246 г. По столь торжественному случаю монахов даже нарядили в приличную одежду, халаты из золотой парчи, поскольку все посланники должны были предстать перед императором в подобающем виде. Брат Бенедикт Поляк обратил особое внимание на устройство возвышения для императора, пересчитал, сколько к нему ведет лестниц, и осведомился, для чего каждая из них предназначена. Его внимание привлекли также три входа в императорскую ставку, а еще больше — грозный вид стражников, охранявших два из них. Вскоре после коронации хан Гуйюк, вставший теперь во главе рода Чингисидов, принял послов Папы Иннокентия IV, выслушал содержание буллы и через некоторое время приказал дать на нее ответ, который был переведен на персидский, а затем — при помощи спутника князя Ярослава, по имени Темер, — и на латинский языки. Поэтому уже в ноябре того же года монахи отправились в обратный путь. В течение пятнадцати дней с путешественниками вместе ехали послы багдадского султана, а на всем остальном пути их спутниками оказались не только провожатые-татары, но и, вполне возможно, свита князя Ярослава.

Распрощавшись с Батыем, который вскоре после возвращения миноритов вдруг решил отправиться в поход на Восток, чтобы встретиться лицом к лицу с новоизбранным императором монголов, миссионеры снова оказались на Руси. Здесь брат Иоанн де Плано Карпини написал свою знаменитую «Историю татар», которая в окончательном варианте, преподнесенном в январе 1248 г. Папе, была озаглавлена «История монгалов, которых мы именуем татарами». Оттуда минориты направились в Венгрию, затем в Польшу и Богемию. Новый министр, управлявший на этих землях смиренными францисканцами, приказал одному из своих подопечных снять копию с книги брата Иоанна де Плано Карпини. Но поскольку времени оставалось очень мало, этот анонимный минорит прибег к помощи своего собрата по ордену — брата Бенедикта Поляка, который не просто пересказал книгу, но и добавил в этом пересказе многое от себя, подмечая то, что ускользнуло от внимания апостольского нунция. Брат Бенедикт умел говорить красочно, поскольку стоило только миссионерам прибыть в Кельн, как один из местных ученых попытался записать его рассказ о самом путешествии, снабдив оный весьма мудреными и по большей части неточными ссылками на факты, почерпнутые из средневековой энциклопедической литературы. Так появились еще два сочинения, проливающих свет на историю миссии 1245 г., посланной к татарам, — это «История Татар» анонимного францисканца из польского города Бржега и «Повесть брата Бенедикта Поляка», написанная неизвестным кельнским схоластиком. В начале ноября 1247 г. монахи прибыли в Лион, где находился в это время Папа. Вскоре брат Иоанн де Плано Карпини получил новое назначение — он стал папским легатом и архиепископом далматинского города Антивари (Бара). Что же касается брата Бенедикта, то он возвратился в Польшу и еще множество раз имел случай проявить свое любопытство. Так, в житиях польских святых сохранились два упоминания о брате Бенедикте, засвидетельствовавшем истинность происходивших чудес, причем отмечается, что это был именно тот самый Бенедикт, который ездил к татарам. Истории иногда бывает угодно распорядиться так, чтобы установлению контакта между двумя народами способствовали люди самые обычные и незамысловатые. Среди них можно назвать и брата Бенедикта Поляка, ставшего для апостольского нунция Иоанна де Плано Карпини «сотоварищем в трудах и в заботах переводчиком».