Книга сказок - [8]
– Иди за мной! – услышал он шепот: то ли жительница пустыни заговорила, то ли песок, послушный ветру, зашуршал.
Арник последовал за маленьким проводником. Нещадное солнце палило. Надвигающая песчаная буря предвещала большие неприятности, но мальчик доверился судьбе – да ведь другого выхода у него и не было.
Показались высоченные дюны. Ящерка поспешила наверх, путник – за ней. Наконец они взобрались на вершину. На противоположной стороне у подножия дюны Арник заметил два огромных листа. Их нещадно трепал ветер, засыпая песком воронку в середине ствола.
– Успели! Скорее катись вниз, пока ветер не забросал вход, – произнесла ящерка.
Мальчик быстро сообразил, что это и есть его спасение. В этот момент порыв ветра сбил его с ног, и через мгновение Арник провалился в воронкообразный ствол старой вельвичии.
…
– Арник! Завтракать иди! – послышался бабушкин голос.
– Какое счастье, что это был всего лишь сон. Нет ничего лучше настоящей Природы! – воскликнул мальчик и побежал на кухню.
Ник Земелов. Самый счастливый человек на свете
Однажды в довольно странном мире в очень странное время родился совсем уж непозволительно странный человек. Его звали Джон, и мир действительно давненько не видывал таких странных личностей. Вы ведь замечали, что когда Вам весело, время идёт быстрее, а когда Вам грустно, время будто замедляется? Так вот, Джон так жил: чем счастливее он был, тем быстрее старел, тем быстрее вокруг него пролетало время. А когда Джон был несчастен, он старел гораздо медленнее.
Несложно понять, что люди старались держаться от Джона подальше – как и всё странное, он их пугал. Поэтому они селились далеко от него – там, где само Время знать не знало ни о каком Джоне и шло в обычном темпе. Но одиноко ему не было никогда. У Джона был друг, странный, как и всё вокруг него. Дело в том, что этот друг был жирафом. Да-да, самым обычным жирафом. Его звали Купер. Так что скучать Джону не приходилось. К тому же у него дома было много интересных книг и хороших пластинок, а также громадный сад, где он много всего выращивал – точно не заскучаешь.
У каждого из друзей были часы. У Купера – большие наручные, показывавшие нормальное время. А у Джона – просто громадные напольные, которые отражали течение его времени. Раз в неделю (по времени Джона, то есть чаще или реже, чем раз в семь дней) Жираф приходил в гости к Человеку. Их любимым занятием было пить чай и играть в домино. Они могли сидеть за этим делом часами и попутно разговаривать обо всём, что лезло в их довольно не глупые головы. А после они оба ели кукурузу из сада Джона. Кукурузу они просто обожали. Что? Говорите, жирафы не едят кукурузу, не пьют чай и не играют в домино? Ну что же, Вы наверно очень известный жирафолог. Нет? Тогда попрошу промолчать, ведь я с ними знаком и мне виднее.
Я познакомился с ними обоими давно. Около двадцати лет назад. Забыл сказать, что Купер и Джон родились одновременно. В момент нашей встречи часы Жирафа показывали 17 лет, а часы Человека – 26. То есть, Джон жил вполне неплохо. И в этом-то и была проблема. В тот год Джон влюбился. И Купер заметил нечто странное – этот год впервые длился ровно триста шестьдесят пять дней. Они с Джоном выпили много кружек чая, думая об этом. В итоге они поняли, что, несмотря на то, что Джон был счастлив от своей любви, проблем это чувство тоже приносило немало. Так вот время для него и уравновесилось на целый год.
Года через два я получил от Джона и от Жирафа по письму. Первый приглашал меня на свадьбу. Разумеется, на свою. А второй в своем письме рассказал мне о дне, когда Джон сделал предложение. В тот день целый год промчался всего за один день, Жираф даже не успел снять урожай кукурузы. Поняв, что дело приняло серьёзный оборот, и опасно быть настолько счастливым, они оба решили, что для баланса Жираф абсолютно случайно и ненамеренно сломает несколько любимых пластинок Джона. Это вроде бы помогло.
В день свадьбы часы показывали 20 и 35 лет. Всю церемонию Жираф усиленно рвал любимые книги Джона, а иначе тот мог и не дожить даже до медового месяца.
После этого я надолго уехал в путешествие. А потом навалились самые обычные человеческие дела. А Джон всегда хотел путешествовать. Он не мог сказать, любил ли он это дело, но ему казалось, что просто обожал. Ведь Джон никогда не бывал нигде, кроме своего дома, сада, усадьбы Жирафа и магазина с едой. Посмотреть на новые места было бы крайне интересно, но он очень боялся, что путешествия ему слишком понравятся, и он постареет быстрее. Очень грустно жить, если страшно быть счастливым.
Надо бы немного рассказать о жене Джона. Что тут скажешь, кроме того, что она его любила? Пожалуй, важного больше ничего и нет. Хотя нет, вспомнил. Она не любила играть в домино. И как Джон мог в неё влюбиться?
Последний раз я видел Джона, когда часы показывали 37 и 76. Сорок один год за семнадцать лет. Неплохо? Мы с Жирафом после первой же кружки чая решили, что это был самый лучший брак на свете. Почему-то в тот день Джон был грустнее обычного.
– Я устал, – сказал он. – Почему всё так? Я просто хочу быть счастливым. Немного дольше. Мне надоело отмерять счастье порциями, чтобы случайно не умереть (впервые за двадцать лет знакомства я увидел слёзы в его глазах). Почему нельзя дать одному простому человеку хоть немного больше счастья? И чтобы не надо было за это ничего платить. Ведь счастье-то должно быть у каждого в достаточном количестве.
