Книга Прощания - [11]
Где чувственные миражи,
Предвидеть сложно нам заранее,
Какой сюрприз предложит жизнь.
На грани дрёмы фраза громкая,
Чужого голоса волна,
Взрывает мозг, все мысли комкая
И выбивая с полусна.
За ночью ночь всё повторяется.
И начинаешь понимать,
Что это разум извращается
И вряд ли стоит с ним играть,
Пока беспомощны, и слепы,
И нет у нас поводыря,
И ново-гуру все нелепы,
Ведут, конца пути не зря,
В тупик, бомжатник, иль психушку…
Им всё равно, коль есть заказ.
Смешно мозг превращать в игрушку,
Купившись на красивость фраз.
В светлой колбе из стекла
Жизнь энергией текла,
Раскалял бежавший ток
Нити тонкий волосок.
Был и близок, и далёк,
Рядом яркий огонёк.
И, дрожа, тянулась нить,
Так хотелось ей любить.
Раскалилась добела
И рванулась, как смогла,
К отраженью своему,
Погружая всё во тьму.
Нитка в лампе из стекла,
Ярким жаром истекла,
А влюбилась то в фантом.
Нам ли рассуждать о том?!
Я сильней! – сказала Смерть:
Ведь меня не одолеть!
Лишь врата открою царства,
И бессильны все лекарства,
Всяк, в объятиях моих,
Жизнь забудет в тот же миг!
Жизнь лишь тихо рассмеялась:
Без меня, с тобой, что б сталось?!
Зной. Иссохшие пески.
Мак роняет лепестки…
Горизонтом вереницы.
Это вновь летят к нам птицы,
Презирая все границы,
Опускаясь на поля,
На сады и огороды,
На прудов уютных воды…
Словно древние народы,
Для которых дом – Земля.
Их удел по жизни – странник,
Им «своё» \ «чужое» – странно,
Лишь движенье постоянно,
Что ухватишь, то твоё…
Всё давно не так на свете,
ХХІ-й на планете,
Все за всех теперь в ответе
И поделено жильё.
По-над морем вереницы.
Это вновь летят к нам птицы,
Значит будем без пшеницы,
Фрукты, овощи склюют,
Рыбные пруды отравят,
Кучи мусора оставят…
Дальше свой полёт направят
И птенцов там заведут.
Бережливость не уместна,
Если где-то станет тесно,
Или жить неинтересно,
Место новое найдут.
Объяснить им что-то сложно,
Птицам, что угодно – можно,
Их движенье непреложно,
Всё изменят в один миг,
Нет для них ни в чём предела,
Вся Земля от их надела,
До людей им нет и дела,
Души птичьи ведь у них.
Новогодняя ночь напророчит любовь колдовскую
И чудесную сказку о льдистой морозной зиме.
Ты увидишь вдали лошадей серебристую сбрую
И широкие сани, в кружащих снегов бахроме.
Будут в небе нависшем сиять переливчато звёзды.
Это время для нас, я прошу, никуда не спеши.
Что бы ни было там, иногда надо дать себе роздых,
Праздник маленький телу и радостный мир для Души.
Новогодняя ночь, хороводов и масок потеха,
Тёплый праздник, когда вся семья собралась за столом,
Эта ночь для любви, для весёлого детского смеха…
Пролетит, отзвенев на высокой дуге бубенцом.
Ты спишь так сладко,
Как шоколадка,
Молочно-белая в свете луны,
Горю и таю,
И отступаю,
Боясь нарушить златые сны.
Судьбы подарок
Так мил, так ярок,
Зеленоглазка, в огне кудрей,
С тобой так нежно,
Так безмятежно,
И так тревожно, в потоке дней.
Так много злобы,
И лжи микробы,
Чужого счастья им не простить.
Моя отрада,
Мне очень надо
От всех невзгод тебя защитить.
Там, где речка, лес, луга,
Гор высоких громадьё,
Птицы пьют из родника,
И ничто нигде ничьё.
Там всё просто, жизнь и смерть,
Супермаркетов там нет,
Всё, что сможешь одолеть:
И одежда, и обед.
Сам себе построишь дом,
Будешь в нём тепло хранить…
Где-то, за ночным окном,
Ткёт невидимую нить,
Ускользая в мир теней,
Детства странная мечта,
И Душа спешит за ней
В те, заветные места,
Где двойных стандартов нет,
Нет ни подлости, ни лжи,
Где прогресса пустоцвет
Под залог не ставит жизнь.
В рамке металла, оправы кольце,
Щит для эмоций – очки на лице.
Спрятал за ними ты глаз своих взгляд,
Не разглядеть, что они говорят.
А мне не надо ни карт, ни лоций,
Ведь отраженьем твоих эмоций,
Расскажет о каждом скрытом словце,
Морщинка, у брови, на старом рубце.
Как мужик мой запил,
Меня дома запер,
Сказал: «Сиди дома мать,
Хватит туфли протирать,
Ты бы всё гуляла.
Каблуки стоптала.
Всей моей зарплаты
На тебя лишь траты».
Не сказала ничего.
Да куда ж я без него?
Будет мне и есть и пить,
Можно денег подкопить,
Без него мне проще…
Только сердце ропщет.
Пусть он глуп и не хорош,
Да одна куда пойдёшь?!
Все глядят, глазеют,
С виду-то жалеют,
А когда идёшь домой,
Как пороша за спиной,
Сплетен шепоточек,
Да «хи-хи» в платочек.
Сижу дома слёзы лью,
Да сама себя корю:
«Кабы не любила,
Легче жить бы было,
Когда б стала изменять,
Он бы сам не стал гулять,
Сидел дома, сторожил,
Да остаться с ним просил.
В том, что хамом он со мной,
Лишь моя любовь виной,
Да моё терпение,
Да всего прощение».
Вот идёт. Привяжется
И начнёт куражится.
Не пустила б на порог,
Только жаль, он весь продрог,
Дождь на улице стеной:
«Проходи, любимый мой!».
Что жалеть о том, чего не избежать?!
О несбывшемся грустить, прости, нелепо.
Путь судеб для нас – закрытая тетрадь,
Выбирая, мы лишь пальцем тычем слепо…
Кто же знает, что бы было, если бы?!
Зёрна радости, порой, хрупки как дети.
Может выбрав что другое из судьбы,
Не узнали бы мы даже крохи эти.
Половиночка моя
Разлюбила знать меня,
Стала груба и пошла,
Словно вдруг в разнос пошла,
Так орёт, ругается,
Что сама пугается.
Всюду мнится ей косяк,
Что ни сделаю – не так:
Не туда поставил стул,
Другим боком повернул
Ей кадушку со цветком…
Жизни нет, сплошной облом.
Я ж её боготворю.
Не ругайся! – говорю.
В книгу «Послесловия» вошли стихи, иронические стихи – сечка, проза и фразы вразброс – мысли, выраженные одной-двумя строчками, написанные после последней публикации. Проза, как и в предыдущих книгах, включает и описание действительных случаев, и ни с чем не связанные с жизнью автора, или его знакомых, рассказы, например – «Случайная фотография», или «Первое апреля».
В Книгу Прозы «Случайные мысли» включены новые, а также исправленные и отредактированные автором прозаические произведения предыдущих сборников.Собрать эту книгу, меня подвигло желание: исправить ошибки и опечатки, закравшиеся в опубликованные тексты, хотя не могу дать гарантии, что не добавляю новых…
Данный сборник является логическим продолжением книги «Послесловия» – стихи, иронические стихи – сечка, проза и фразы вразброс, а кроме того включает стихи, навеянные строчками других авторов.
Уважаемые читатели! Представляю Вашему вниманию очередной сборник рифмованных и прозаических произведений. Здесь, как и в предыдущих моих книгах, собраны рассказы и заметки, короткие замечания, стихи для взрослых и детей. Добавлены две небольшие рубрики: «В словарик иностранца» и «5.7.5». 99% вошедших текстов написаны в период: июль 2014 – июнь 2015. Хочется верить, что и они найдут своего неравнодушного читателя.
История дантиста Бориса Элькина, вступившего по неосторожности на путь скитаний. Побег в эмиграцию в надежде оборачивается длинной чередой встреч с бывшими друзьями вдоволь насытившихся хлебом чужой земли. Ностальгия настигает его в Америке и больше уже никогда не расстается с ним. Извечная тоска по родине как еще одно из испытаний, которые предстоит вынести герою. Подобно ветхозаветному Иову, он не только жаждет быть услышанным Богом, но и предъявляет ему счет на страдания пережитые им самим и теми, кто ему близок.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.