Книга покойника - [10]

Граф удивленно поднял брови.

– Вы, вероятно, считете, что я сумасшедшая, – продолжала госпожа Шафер извиняющимся тоном. – Вполне вероятно. Я видела этого человека трижды: один раз на дороге и – после того, как прочла помеченные строфы, – во дворе, в машине. Правда, не очень близко. Обыкновенный деревенский парень, впрочем, несколько самодовольный. И все же я рада, что он никогда не видел, как я разговариваю с господином Мартинели. Рада, что он не знает о нашем знакомстве, не знает, кто я.

– Интересно… – Теперь Граф рассматривал принадлежащий Мартинели томик Шекспира с искренним любопытством. – Как выглядит этот Шмид?

– Ему около сорока, худощавый, крепкого телосложения, загорелый – такой загар обычно бывает у крестьян с гор. Жесткие каштановые волосы, острый нос, пронзительные светлые глаза. Всегда небрит, без пиджака, в старой фетровой шляпе.

– И что же в нем внушало вам страх?

– Только то, что его боялся господин Мартинели…

– Боялся, что Шмид увидит вас, – поправил ее Граф.

– Боялся его, – уверенно повторила госпожа Шафер. – И пометил строфы в книге. Мне не довелось поговорить об этом с господином Мартинели. Я уже говорила – шестого июля они уехали. Сначала я прошлась по участку и убедилась, что никого нет, а потом забралась в дом.

– Забрались в дом?

– Через окно. Защелки там не очень-то надежные, а окна не были заколочены. Я решила, что просто обязана узнать, куда делся господин Мартинели, если – если смогу, конечно. – Помолчав, она гордо добавила: – Я не стала спрашивать на почте. Господин Мартинели никому не говорил, что знает меня. И я не собиралась раскрывать нашу маленькую тайну… Я облазила все углы и просмотрела все бумаги, которые мне удалось найти. На дне ведра для угля я нашла вот это.

Она протянула Графу вырезку из газеты, которая выглядела так, словно ее носили в бумажнике. Отмеченное сообщение гласило:

Сдается внаем. С 1-го мая по 1-ое октября.

Большая гостиная, столовая, спальня. Кухня, комната прислуги, две ванные. Телефон. Исключительный порядок.

Обращаться к владельцу.

Затем следовал адрес дома, расположенного у фонтана «Самсон».

– Я подумала, что эта вырезка хранилась в бумажнике господина Мартинели, – продолжала госпожа Шафер. – Он мне говорил, что снял на лето квартиру в Берне. Еще на дне ведра я нашла конверт с адресом. Его написали с ошибкой, потом исправили и выбросили. Наверное, это ведро в качестве мусорной корзины. Уезжая, они все вытряхнули в печь, а эти бумажки прилипли ко дну. Они были в грязи и пыли, поэтому их не заметили. Конверт я выбросила.

– Честное слово, Лидия, вам, кажется, совсем не нужна помощь, – восхищенно сказал Граф, забыв о формальностях. – Вы в состоянии сами найти вашего знакомого. Но почему же вы выбросили конверт?

– А зачем его хранить – ведь в газетной вырезке был адрес.

– Но именно конверт является лучшим доказательством, что господин Мартинели вернулся на свою квартиру. Вам следовало написать. Лучше, конечно, звонить, но, вероятно, телефон в доме отключен по случаю войны.

– Но мне так и не удалось связаться с ним! – воскликнула госпожа Шафер. – Писать мне не хотелось. Вдруг он в самом деле забыл обо мне и об этой книге. Зачем же навязываться. Но мне все же казалось, что Шекспира-то надо вернуть. Я решила, что позвоню ему, когда вернусь в Берн. Ну вот, приехала я пятнадцатого числа и на почте набрала номер. Представляете, там телефон не отключен! Господин Мартинели живет в арендованных апартаментах, но у него отдельный аппарат, а соединить меня с той квартирой не могут.

– Интересно. Вероятно, в доме обосновался кто-то из чиновников или армейских – вот связь и есть. А коммутатора, похоже, нет. Или они экономят на телефонистке. А может, номер вашего знакомого не связан с телефонной системой дома. Или он – добропорядочный гражданин, живущий по законам военного времени.

– Мне что-то такое и наговорили. Посоветовали воспользоваться услугами почты. И наотрез отказались передавать устное сообщение!

– Почему же?

– Тот тип, что поднял трубку, заявил, что это не входит в его обязанности. И я почувствовала себя муравьем, пытающимся своротить громадные камень.

– Да, задачка. Но, должен сказать, ваш знакомый, вероятно, просто не хочет общаться с внешним миром.

– Он одинок, это верно. И все же у меня создалось впечатление, что его изолировали намеренно.

– Но вряд ли Шмид тому виной. В Шпице же Мартинели пользовался полной свободой? Он мог бы прогуляться до станции и уехать на поезде в любую точку страны, пока Шмид занимался покупками.

– Как бы то ни было, я не стала отсылать книгу. А вдруг она попадет в руки Шмида? Господин Мартинели не хотел, чтобы тот знал о наших беседах…

– А вам не приходило в голову, что господин Мартинели скрывал от Шмида всех своих знакомых?

– Может, и так… Но меня насторожили помеченные строфы и комментарии на полях книги.

– Какого рода?

– Не знаю. Стертые слова. Их толком не разобрать. В общем, книгу я не отослала. Думала, как-нибудь вечером рискну заявиться и попробую передать томик владельцу. Даже и через третьи руки… Но ехать туда лично мне очень не хотелось. Наконец, в прошлую среду после работы я опять позвонила, чтобы узнать, там ли еще мой знакомый. Мне ответили, что его недавно увезли в больницу Святого Дамиана. Они или не знали, или не хотели сказать, почему его увезли и надолго ли.