Книга писем - [17]
- Хорошо, я вас избавляю от тяжких мук, до свидания. - Невозмутимым голосом она закончила разговор и положила трубку.
Через два дня, в уютном загородном кафе мы предавались общению в легкой незамысловатой форме. Сентиментальная десятилетней давности музыка навевала ностальгические мысли, и моя красавица с грустью вспоминала картинки из своего детства. Это было добрым знаком, и я, затаив дыхание, следил за ее грациозными движениями, лишь изредка вставляя короткие междометия. Речь шла о какой-то кошке или собаке, которая была очень доверчива и постоянно попадала в разные смешные истории. По отдельным, ничего не значащим для несмышленого наблюдателя легким штрихам, восстанавливался острый критический ум и упрямый, даже я бы сказал, сильный характер. Впрочем, она все время сохраняла определенную дистанцию и умело пресекала малейшие поползновеия пробраться поглубже.
- Мне сегодня было очень хорошо, - сказала она, когда мы оказались у булочной. - А теперь мне пора.
Честно говоря, я расслабился и не ожидал, что сейчас, именно здесь мы должны расстаться. Да и куда ей пора?
- Неужели ты так и уйдешь? - еще в кафе я незаметно перешел на ты.
Она длинно посмотрела на меня, кажется, впервые сомневаясь как поступить.
Конечно, нужно меня пригласить домой. Ведь там никого нет. Ведь если бы там кто-то был, она не стала бы тайком встречаться со мной, изображая из себя недотрогу. Да и рассказывая о себе, она никогда не говорила "мы", но всегда только "я". Наконец она решилась:
- Ладно, пойдемте. Угощу вас чаем.
Терпеть дальше не имело смысла, и я, целый день гнавший подальше тополиную тему, снова дал волю чувствам. Она парила серебристой мечтой в полумраке лестничной клетки, головокружительно покачивая паутинками в такт ударам моего сердца. Я крался за ней вверх по лестнице, гонимый вечным охотничьим инстинктом, восхищаясь каждым ее шагом. Это уже было похоже на танец рук. Мы вальсировали, не чуя под ногами почвы, лишь изредка, нарочно и случайно, касаясь друг друга, отодвигая на потом теперь уже неизбежный счастливый момент, когда окончательно исчезнет разделяющее нас пространство, и она, свободная и независимая, плавно опустится ко мне на ладонь.
Нас буквально втянуло в чуждые апартаменты. Так вот где обитают самые очаровательные экземпляры тополиного племени. Из нехитрого мебельного гарнитура мой цепкий взгляд мгновенно выловил первостепенные следы ее интимной жизни. Здесь живут небогато (старенький трельяж удваивал неровным зеркалом три-четыре самых необходимых предмета женской радости), одиноко (следы хозяина либо отсутствовали, либо были спрятаны подальше на время отсутствия такового) и, быть может, несчастливо (деревянная детская кроватка служила скорее бельевым ящиком, чем местом приложения материнского чувства). Не буду лгать, будто меня не обрадовала раскрывшаяся картина, и я как мальчишка скуксился от того, что у нее есть ребенок. Смешно было бы предполагать, что такой экземпляр привлек только мое внимание.
- Тапочек нет, - предупредила хозяйка, когда я попытался снять туфли.
Я и сам вижу, что нет. Все же снял туфли и прошел вслед за хозяйкой на кухню.
Несмотря на отвратительный чай (второй или третьей доливки) и холод, поднимавшийся от бетонного пола, крытого драным в нескольких местах линолеумом, я продолжал пребывать в приподнятом расположении духа, почти нахально разглядывая клетчатую мальчишечью рубашку, тщательно застегнутую на две сохранившиеся пуговицы.
Она продолжала кружить вокруг все той же кошки, отчаянно поддерживая слабо тлеющий разговор, а я, позабыв все правила приличия, игнорируя даже вопросы и намеки, полностью переключился на выбор места встречи. Нет, тут не было холодного расчета. Может быть, внешне это так и выглядело, но внутри... Меня буквально лихорадило. Теперь я удивляюсь - отчего? Почему я сомневался? Ведь все так просто: мы здесь одни, она сама этого пожелала, и теперь вот, кажется, смущается, вот, уж не зная, что сказать (а я не собираюсь ей помочь), она снова повторяет сказанное ранее, она тоже волнуется, нервничает, ей хочется узнать, для чего я все это затеял, да, ее бьет озноб, мы оба больны, мы температурим.
Я протянул руку и подставил в ожидании ладонь. Она замерла на полуслове, недоуменно посмотрела мне в глаза, потом на ладонь. Время стало вязким как холодец и единственное, что не вибрировало, стойко сопротивляясь его течению, так это моя ладонь. Главное не сорваться, не дрогнуть, когда все поставлено на карту. Она продолжала смотреть на мою беззащитную длань, будто ожидая хоть малейшей перемены, но я крепился, не отступая ни вправо ни влево. То, что произошло потом, было совершенно неожиданным. Загадочно улыбнувшись, она, как в той детской игре, шлепнула меня по ладони, тут же отдернув руку, и, подождав несколько мгновений, уже со второй попытки плавно опустила ее обратно. Я пошевелил безымянным пальцем и ощутил, как ее лодочка поудобнее устраивается у причала. Свершилось - меня распирало от восторга.
- У тебя нет лишней иголки? - на радостях спросил я.
- Иголки?! - удивилась она, не понимая, причем здесь иголка.
Герой рассказа попал на конференцию, где решали проблему слишком общительной цивилизации: идти с ней на контакт или не идти? Пойдешь на контакт — нарушение конвенции по борьбе с контактами, не пойдешь — погибнет, что называется, в собственном соку. Ей без братьев по разуму — никак.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман Владимира Хлумова `Мастер дымных колец` написан о нашем времени и принадлежит необычному жанру — жанру `альтернативного прошлого`, в котором настоящее неизбежно побеждает.
Эпохальное открытие стало причиной раздора между Украиной и Россией… а затем и передела всего Евразийского континента.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник юмористической фантастики вошли произведения тех, кого называют «фантастами новой волны» — за исключением, пожалуй, такого знаменитого автора, как Кир Булычев. Всех их отличает высокое мастерство, отменный литературный вкус, великолепный юмор.Знакомство со сборником окажется для читателей весьма приятным, и, наверное, кто-то из сторонников «серьезной» литературы поменяет свое отношение к такому «легкомысленному» жанру, как фантастика.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».