Книга писем - [15]

Едва появились первые признаки похолодания и сопутствующие трескучим морозам неподвижные объемы воздуха, я для страховки забрался в остекленный со всех сторон парничок на одного человека. Поскрипев дырчатым диском, стал ждать, когда прервется отвратительная пауза.

- Але-е, - послышался ее голос.

- Здравствуйте, - с наигранным равнодушием поприветствовал я ее.

- А, это вы.

Да, черт побери, это я! Я был на седьмом небе - она узнала меня по голосу! Вот это, черт побери, выдержка, вот это удача. Она запомнила, отметила меня, и теперь по одному слову узнала. Значит, она притворялась, будто я для нее всего лишь препятствие, предназначенное для демонстрации существования негазообразных тел. Да, теперь уж меня не обманешь притворным равнодушием. Но, конечно, я и виду не подам. Я благородно не замечу случайной оплошности, я притворюсь, как будто ничего не заметил.

- Это я, мы разговаривали 22 декабря.

- Да, я узнала. Как прошел праздник?

Она явно была расположена к разговору со мной. Глупо не поддержать такую перемену.

- Плохо.

- Отчего же?

- Какой без вас праздник.

Я сжался в пластилиновый комок от своей наглости, впрочем, вполне приемлемой, учитывая иронический тон моего выпада. Она же молчала. Наверное, подумал я, она в замешательстве, и решил не пользоваться моментом. Да, конечно, я мог бы здесь наговорить кучу красивых глупостей насчет моих переживаний, рассказать о том, как перехватывает у меня дыхание от ее появления, как радостно бьется сердце от одного неравнодушного взгляда, как дрожат мои руки от одной только мысли прикоснуться к ее тонкому запястью, и все это было бы чистейшей правдой, но совершенно непрактично. Я уверен, что поддайся она хоть одному моему признанию, и все бы пропало. Это было бы слишком легко и скучно. Что может быть неприятнее, чем сжать ладонь и обнаружить влажный от пота, смятый ватный комочек. Представив все это, я испугался быстрой (я совсем забыл, что прошло уже две недели) победы.

- Как вы провели это время?

- О, совсем обычно. Такая мерзкая погода, темно, скучно...- она сделала паузу, настолько очевидную, что я даже горестно усмехнулся, окончательно обнаружив ее лежащей на моей ладони.

- ...я нигде не бываю.

- Мы могли бы встретиться сегодня, - почти со скукой предложил я.

- Ну, если у вас есть желание, а где?

- В плоском безбрежном пространстве.

Мне показалась, она благосклонно улыбнулась. Во-всяком случае, уже через два часа она плыла рядом по дикому пустынному месту. Безграничность пространства приятно щекотала нервы - ведь любой случайный порыв ветра мог увлечь ее в таких условиях бог знает куда, но все же я чувствовал себя почти хозяином положения и не торопился приступать к третьему этапу.

- Почему вы молчите? - вдруг, не поворачивая головы, спросила она.

Я остановился, предполагая, будто момент наступил. Мне даже стало неприятно, что момент наступил слишком рано и придется прервать сладкую тревожную неопределенность наших взаимоотношений. На самом деле, как теперь я понимаю, мне было просто страшно что-либо предпринимать, и не дай бог нарваться на неожиданную реакцию. Да, уж вы догадались, что я слишком дорожил нашим первым уединением, и конечно, о нем мечтал не две последних недели, а намного дольше. И боялся не просто оказаться в неудобном положении, я боялся потерять долгий, полный тревог и надежд последний год моей жизни. Тот день, когда я остановил ее у форточки, был действительно праздником, годовщиной самой первой моей задумки. Целый год я расставлял флюгера и лепестки, готовил подходящую ловушку, не смея приблизиться к вожделенному предмету.

Почему я молчу? Я поднял голову и обнаружил себя в полном одиночестве. Она, не замечая меня, ушла далеко вперед. Я даже вскрикнул, будто получил пощечину. На крик она остановилась, с удивлением обнаружив мое отсутствие. Бесконечную минуту мы молча изучали друг друга с пятидесяти шагов и ждали, кто пойдет первым навстречу. И здесь, каюсь, я совершил нелепую ошибку: вместо того, чтобы подождать, сам пошел навстречу. Конечно, и меня понять можно. Я сам выбрал такое тихое время, и глупо было ждать даже случайного порыва ветра. И все же это была несомненная ошибка. Мне кажется, здесь впервые она почувствовала, какую имеет власть надо мной. А я же оправдывался самым примитивным образом. Почему, думал я, она должна, открыв рот, подчиняться моим желаниям? Ведь она свободная, невесомая, сотканная из тысяч серебристых нитей тополиная пушинка. В конце концов, где это видано, чтобы дичь желала своего охотника?

- Что же вы здесь стоите? - решил я как-то выкрутиться. - Здесь опасно.

Она испуганно оглянулась.

- Посмотрите под ноги.

- Снег, - ничего не понимая, пошевелила жертва волоконцами.

- Да нет. Под нами студеное бесформенное течение, с тонкой затвердевшей корочкой. Если корочка треснет, нам не выбраться из слизистых объемов, и быть нам среди обтекаемых спящих организмов.

Она пожала плечами и пошла обратно.

Всю дорогу я продолжал уныло молчать, слабовольно откладывая на потом решительное признание. Я делил оставшееся до расставания время на равные промежутки (их оказалось семь), рассчитывая воспользоваться третьим или четвертым. Но промежутки таяли, и незаметно, у плоского кирпичного отвеса с надписью "Булочная", наступил седьмой.