Книга Перемен - [90]

Все поставило на свои места время. В 1990-х годах трем улицам были возвращены их исторические названия, и только бывшая Сергиевская продолжает носить имя великого композитора.

Среди замечательных людей XIX века, имена которых хранит петербургская мифология, Петр Ильич Чайковский занимает особое место. Гениальный композитор, с 1866 года живший в Москве, тем не менее, принадлежит нашему городу. Здесь он закончил Консерваторию и Училище правоведения, здесь он создал свои лучшие произведения, здесь большинство из них впервые были исполнены публично. Наконец, здесь, в Петербурге, в 1893 году он неожиданно и безвременно ушел из жизни и был похоронен в Некрополе мастеров искусств Александро-Невской лавры.

Тайна внезапной смерти 53-летнего, полного сил композитора вот уже больше столетия будоражит умы соотечественников. По официальной версии Петр Ильич Чайковский умер от холеры, проболев всего несколько дней. Поздним вечером 20 октября 1893 года, после концерта, в окружении близких друзей, разгоряченный выпавшим на его долю успехом, он, согласно преданию, зашел в ресторан Лернера, который располагался в то время в помещениях знаменитой еще в пушкинскую эпоху кондитерской Вольфа и Беранже, что на углу Невского и Мойки, и попросил подать стакан воды. «Извините, кипяченой нет», – ответили ему. «Так подайте сырой. И похолодней», – нетерпеливо будто бы ответил композитор. Сделав всего один глоток, он поблагодарил официанта и вернул стакан. Глоток воды якобы оказался роковым.

Впрочем, сохранился и другой вариант этой драматической легенды. Согласно ему, вода была кем-то отравлена сознательно – не то злодеем, не то завистником. В очередной, который уже раз, если верить легенде, гений погибает и торжествует злодейство.

Однако есть и еще одна, совершенно скандальная легенда, утверждающая, что Чайковский умер не от холеры, которая осенью 1893 года и в самом деле свирепствовала в Петербурге, а покончил жизнь самоубийством, приняв яд, который, согласно одной версии, сымитировал приступы холеры. Будучи, как это теперь известно, гомосексуалистом, он якобы «оказывал знаки внимания маленькому племяннику одного высокопоставленного чиновника». Узнав об этом, дядя мальчика написал письмо самому императору и передал его через соученика Чайковского по Училищу правоведения Николая Якоби. Тот, усмотрев в этом скандале «угрозу чести правоведов», собрал товарищеский суд и пригласил на него композитора. Решение собрания было категоричным: либо публичный скандал, после которого неминуемо последует судебное решение о ссылке композитора в Сибирь и несмываемый позор, либо яд и смерть, которая этот позор смоет. Правоведы якобы «рекомендовали второй выход, что он и исполнил».

В связи с этим любопытен рассказ о том, что Чайковский и в самом деле смертельно боялся, что о его гомосексуальных наклонностях когда-нибудь узнает император. Опасения эти выглядели, по меньшей мере, странными, если учесть, что весь Петербург, во-первых, был прекрасно осведомлен о «мужском» окружении Петра Ильича и особенно его брата Модеста. Это были молодые люди, которых открыто называли «Бандой Модеста». Во-вторых, аристократическая культура того времени считала педерастию почти нормой, и в поведении композитора вообще не усматривали ничего предосудительного. Так оно и случилось. Когда царю действительно стало известно о странностях личной жизни композитора, он будто бы искренне воскликнул: «Господи, да знал бы я об этом раньше, я бы подарил ему весь Пажеский корпус». Задолго предвосхитив тем самым более поздний анекдот: «Вы слышали? Чайковский-то, оказывается, гомосексуалист» – «Да. Но мы его любим не только за это».

Справедливости ради, следует сказать, что существует и иная точка зрения на имевшую якобы место склонность Чайковского к гомосексуалимзму. Дело в том, что ни при жизни композитора, ни сразу после его смерти об этом никто всерьез не говорил. Впервые слухи о его «голубизне» появились только в начале XX века. Об этом будто бы открыто заговорили две сестры по фамилии Пургольд, одна из которых, как выяснилось, мечтала «выскочить замуж за Чайковского, но была отвергнута им». Затем уже эта сплетня была раздута до фантастических размеров и обросла самыми невероятными домыслами. Среди аргументов в ее пользу было и то, что брат композитора был гомосексуалистом и что сам Петр Ильич всю жизнь вращался в «голубой» среде.

Между тем, если верить фольклору, предчувствие смерти витало над композитором задолго до злополучного стакана сырой воды в ресторане Лернера. 1893 год прошел под знаком написанного композитором очередного и, как оказалось, последнего шедевра – Шестой симфонии, известной как «Патетическая». Генеральная репетиция симфонии проходила в зале Дворянского собрания. Дирижировал сам композитор. Успех был полный. Чайковский поблагодарил оркестр и ушел в артистическую. Говорят, великий князь Константин Константинович, замечательный поэт К. Р., поклонник Чайковского, вбежал вслед за Чайковским в комнату со слезами на глазах. «Что вы сделали?! – будто бы воскликнул он. – Ведь это реквием, реквием!»