Книга о Небе - [23]
Теперь и к тебе, возможно, будут приходить разные люди. К сему отроку тоже приходит много людей.
Затем Родительница начала рассказывать разные вещи об этом дитяти, о юноше Юкинаге. Читая этот текст, я в какое-то мгновение растерянно застыл в раздумьях.
Родительница приходила по крайней мере раз в неделю и сама изволила говорить; обычно она несколько слов говорила и об этом отроке, то ли ему самому, то ли присутствующим здесь — понять было трудно.
Я был уверен, что хорошо знаю юношу Юкинагу, но, оглядываясь назад, понимаю, что знал его недостаточно. Я более чем кто-либо признавал и его способности, и его миссию и возлагал на него большие надежды, но я не знал ни откуда он родом, ни его семейных обстоятельств, ни его биографии.
При этом испытывал непонятную досаду, думая о том, что, если бы не миссия, возложенная на него Богом, он стал бы выдающимся деятелем искусства, которым мог бы гордиться мир, достигнув успехов в развитии какого-нибудь из своих талантов: к примеру, в музыке или в живописи.
Тут я внезапно вспомнил, что юноша Юкинага достиг возраста, в котором был распят Иисус, и то, что его обычно всюду, как дитя, сопровождает Родительница, показалось мне странным и в то же время забавным, я рассмеялся, но слезы текли по щекам.
Когда я думаю об этом сейчас, то понимаю, что засмеялся я, возможно устыдившись самого себя, — будь рядом юноша Юкинага, он бы расценил это как малодушие с моей стороны, но слезы, когда я обнял его, были искренними.
Как же важна его, юноши Юкинаги, миссия, как далек путь и как трудно идти по дороге Неба! Родительница, постоянно сопровождавшая его, как мать, жалела его и, чтобы подбодрить, вместо его настоящего имени Юкинага Ито дала ему великолепное имя Тэруаки Дайтокудзи и даже, как я слышал, зовет его Лунно-Солнечным Богом. Это уж слишком!
Впрочем, пользуясь покровительством госпожи Родительницы, он тем более должен, не возомнив о себе, действовать умело, обдумывая каждый свой шаг.
Каждый человек получает в дар от Великой Природы свою душу и, позаимствовав на время тело, обретает жизнь в этом мире. В это же время каждый неосознанно получает от Великой Природы и свою миссию, и обязанность всей жизни. Я родился в 1896 году, на следующий год после победы Японии в японо-китайской войне, в совершенно варварской среде. Однако, к счастью, получил как цивилизованный человек высшее образование, сначала в Японии, а потом в передовой стране Европы, и мне выпала счастливейшая судьба разделить с Японией жизненный опыт модернизации.
Если быть точным, мне 95 лет и два месяца, и мне кажется, что эти годы пролетели как одно мгновение, и в то же время они представляются мне длинной чередой лет. Не говоря уж о более старшем поколении, даже мои друзья-однолетки все скончались, не осталось ни одного человека, с которым я мог бы поговорить о прошлом.
Да, долгая, тяжелая война окончилась поражением, и в Токио, превратившемся в выжженную равнину, я понял, что даже в условиях оккупации не умру с голода, если только буду писать, и писал, постоянно подбадривая себя… И вот в один из таких дней в мой дом пожаловал главный редактор «Вестника Тэнри», неся на спине, как ребенка, директора господина О.
Чтобы попасть в мой дом, надо было сесть на электричку на станции Сибуя, доехать до Сангэндзяя, выйти на остановке Мисюку, затем пройти пешком в направлении синтоистского храма Мисюку примерно полтора километра. Уже то, что слабенький директор О. прибыл ко мне на спине редактора, заставило меня сразу согласиться взяться за трудное дело написания из номера в номер «Госпожи Вероучительницы», которую предполагалось публиковать с продолжениями в еженедельнике «Вестник Тэнри»…
Когда они собрались уходить, жена долго стояла на дороге в надежде, что мимо проедет хотя бы грузовик и подвезет их, но ни одной машины не было, и они ушли точно так же, как прибыли.
— На машине было бы удобнее… Но я никогда уже не смогу приобрести машину, — рассмеялся директор, а редактор, тоже со смехом, добавил:
— Я уже давно махнул рукой на машину. Это средство транспорта не для нас, японцев. — С этими словами он подставил спину директору. — Я безопаснее, чем автомобиль.
— В последнее время те, кто бывает в моем доме, кажется, забыли о том, что такое автомобиль. Как говорится, свои ноги надежней всего. — С этими словами я проводил их, и вот теперь, спустя почти полвека, я вдруг в одиночестве вспомнил об этом, и к мысли о том, каким бестолковым и смешным было наше поколение в возрасте пятидесяти лет, прибавилась грусть, и я громко запел:
Итак, сев за стол, я приготовился писать, но, возможно, оттого, что душа моя была неспокойна, кисть не двигалась.
С тех пор как Великая Природа ясно приказала мне: «Твоя миссия — писать», у меня почти не бывало такого, чтобы, сев за стол, я не мог писать.
Поэтому, устремив свой взор на небо за окном, я стал размышлять, что бы это могло значить, и, осознав, что мне просто не о чем писать, вдруг почувствовал приступ смеха.
В тот же момент меня вдруг словно окатили холодной водой:
Кодзиро Сэридзава (1897–1993) — крупнейший японский писатель, в творчестве которого переплелись культурные традиции Востока и Запада. Его литературное наследие чрезвычайно разнообразно: рассказы, романы, эссе, философские размышления о мироустройстве и вере. Президент японского ПЕН-клуба, он активно участвовал в деятельности Нобелевского комитета. Произведения Кодзиро Сэридзавы переведены на многие языки мира и получили заслуженное признание как на Востоке, так и на Западе.Его творчество — это грандиозная панорама XX века в восприятии остро чувствующего, глубоко переживающего человека, волею судеб ставшего очевидцем великих свершений и страшных потрясений современного ему мира.
Почитаемый во всем мире японский классик Кодзиро Сэридзава родился в 1896 году в рыбацкой деревне. Отец с матерью, фанатичные приверженцы религиозного учения Тэнри, бросили ребенка в раннем детстве. Человек непреклонной воли, Сэридзава преодолел все выпавшие на его долю испытания, поступил в Токийский университет, затем учился во Франции. Заболев в Париже туберкулезом и борясь со смертью, он осознал и сформулировал свое предназначение в литературе — «выразить в словах неизреченную волю Бога». Его роман «Умереть в Париже» выдвигался на соискание Нобелевской премии.
Почитаемый во всем мире японский классик Кодзиро Сэридзава родился в 1896 году в рыбацкой деревне. Отец с матерью, фанатичные приверженцы религиозного учения Тэнри, бросили ребенка в раннем детстве. Человек непреклонной воли, Сэридзава преодолел все выпавшие на его долю испытания, поступил в Токийский университет, затем учился во Франции. Заболев в Париже туберкулезом и борясь со смертью, он осознал и сформулировал свое предназначение в литературе — «выразить в словах неизреченную волю Бога». Его роман «Умереть в Париже» выдвигался на соискание Нобелевской премии.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.