Книга о Небе - [24]

Шрифт
Интервал

— Для тебя не знать, о чем писать, означает не иметь цели в жизни. Ты уничтожил в себе все проявления самонадеянности, не говоря уж об эгоистических желаниях, и перестал ощущать свое «я» в результате упражнений, которые выполнял очень старательно, очень терпеливо. Это было хорошо, и Бог хвалит тебя за это. Однако послушай, если человек отказывается от себя, то по воле Неба он должен стать добрым и полным сострадания человеком, иначе это бесполезно… Итак, готовься, сейчас тебе даруют Небесную жизнь.

В тот же момент раздался грохот, и над моей головой как будто ударила молния, я пригнул голову к столу и на некоторое время, кажется, потерял сознание…

Сколько это продолжалось — не знаю, очнувшись, я решил, что в меня ударила молния, и не мог поднять головы. Полилась красивая музыка… Прекрасная мелодия, что-то похожее на никогда не слышанный квартет. Увлеченный, я заслушался и снова задремал… и проснулся, когда звучала Пятая симфония Бетховена.

— Ну кто же засыпает в полдень! — воскликнул я и сам над собой рассмеялся. Может, оттого, что я отрешился от себя, во мне ничто не откликалось на эту музыку. — Небесные жители! Смейтесь над лентяем, каким я стал… — воскликнул я громко…

Из северного окна кабинета виднелись зеленые верхушки густых деревьев, росших вокруг соседнего особняка, они медленно колыхались, как будто подернутые рябью, и словно что-то сообщали мне.

Я прислушался; деревья, едва колыхаясь, тихо хором исполняли какую-то мелодию. Небесную мелодию, с утра, не умолкая… Неожиданно для себя я встал и, пропев: «Благодарю» сложил вместе ладони и устремил взгляд на чудную зыбь деревьев…

— Слушай внимательно Небесную музыку. Если человек живет в Райском мире, он всегда может слышать Небесную музыку, более того, может испытать Небесное блаженство. Теперь все смогут жить так. Жизнь в радости — именно это.

— Спасибо, Жак! — воскликнул я и обернулся, но Жака не было. Я немного огорчился, но тут из-за красиво колышущихся верхушек деревьев, окружавших соседний особняк, до меня донесся тихий голос Жака:

— Кодзиро! Зыбь зеленых деревьев… Небо так доносит до тебя Небесную музыку. Слушай хорошенько. Потому что музыка — это язык Неба.

Я не мог оторвать взгляда от колышущихся деревьев, из-за них тихо слышалась музыка прекрасного оркестра, из моих глаз текли слезы, а ладони были молитвенно сложены.

— Как это прекрасно — при жизни испытать райское блаженство… Все мои друзья по Истинному миру радуются. Держись, пиши так, как велит тебе Великая Природа, о Небесной доброте и радости. — С этими словами Жак обнял меня, прекрасная Небесная музыка тихо звучала, как симфония. Тепло тела Жака как будто дало мне силу жизни, это было действительно прекрасно.

Глава шестая

Сейчас я, как и каждый год, провожу лето на нашей даче в Каруидзаве. Часто ко мне неожиданно заходят какие-то незнакомые мне люди, называющие себя моими читателями, и обязательно спрашивают:

— Когда вы построили эту дачу?

Однако этот домик, напоминающий горную хижину, строил не я, а, как это ни смешно, построили для меня и без моего ведома, посовещавшись между собой, три знаменитых в свое время в Японии человека, так что я даже совершенно не знал ни места, ни планировки этого дома.

Вот так.

Когда я, пройдя длительное лечение туберкулеза легких в горном санатории во Франции, получил разрешение вернуться к обычной жизни и мне было позволено, совершив сорокапятидневное путешествие на пароходе, вернуться на родину, единственным условием моего лечащего врача было:

— В течение ближайших десяти лет проводить лето в горах на высоте примерно тысяча метров над уровнем моря, вдали от моря.

Первое лето после моего возвращения на родину пришлось на 1930 год, и когда я размышлял над тем, где же мне найти место, отвечавшее этому условию, директор той средней школы, в которой я когда-то учился, пригласил меня в гости. Теперь он был директором седьмой средней школы в Токио, а летнее общежитие этой школы находилось на холме за горячими источниками Хосино. Сам директор тоже проводил там лето.

Этот директор школы, можно сказать, благодетель всей моей жизни.

Еще с тех пор, как я был учеником, он, узнав о моей бедности и сиротстве, обратил на меня внимание. А узнав, что я хочу продолжать учебу в Первом Токийском лицее, помог мне стать ассистентом учителя в начальной школе Нумадзу, для того «чтобы заработать денег на образование»… Обычно месячный оклад был девять иен, но он ласково сказал мне, что мне позволено получать десять иен.

Возможно, этот директор школы имел влияние в педагогических кругах Восточной части префектуры Сидзуока, а прежде всего в Нумадзу. Так или иначе, он добился для меня какой-то официальной командировки в столицу на три дня в июле, чтобы я мог сдавать вступительные экзамены в Первый лицей. Мало того, поскольку трехдневное пребывание в гостинице в Токио стоило очень дорого, он попросил своего родственника приютить меня.

Этот родственник был богатым человеком, имевшим великолепный особняк между Накано и Восточным Накано. Мне позволили переночевать там две ночи в крохотной боковой прихожей.

У этого человека были две хорошенькие дочери, они учились в старших классах городской начальной школы в Токио и ездили в школу на поезде от Восточного Накано до станции Отяномидзу, а от дома до станции Восточное Накано они доезжали на рикше.


Еще от автора Кодзиро Сэридзава
Умереть в Париже

Кодзиро Сэридзава (1897–1993) — крупнейший японский писатель, в творчестве которого переплелись культурные традиции Востока и Запада. Его литературное наследие чрезвычайно разнообразно: рассказы, романы, эссе, философские размышления о мироустройстве и вере. Президент японского ПЕН-клуба, он активно участвовал в деятельности Нобелевского комитета. Произведения Кодзиро Сэридзавы переведены на многие языки мира и получили заслуженное признание как на Востоке, так и на Западе.Его творчество — это грандиозная панорама XX века в восприятии остро чувствующего, глубоко переживающего человека, волею судеб ставшего очевидцем великих свершений и страшных потрясений современного ему мира.


Книга о Боге

Почитаемый во всем мире японский классик Кодзиро Сэридзава родился в 1896 году в рыбацкой деревне. Отец с матерью, фанатичные приверженцы религиозного учения Тэнри, бросили ребенка в раннем детстве. Человек непреклонной воли, Сэридзава преодолел все выпавшие на его долю испытания, поступил в Токийский университет, затем учился во Франции. Заболев в Париже туберкулезом и борясь со смертью, он осознал и сформулировал свое предназначение в литературе — «выразить в словах неизреченную волю Бога». Его роман «Умереть в Париже» выдвигался на соискание Нобелевской премии.


Книга о Человеке

Почитаемый во всем мире японский классик Кодзиро Сэридзава родился в 1896 году в рыбацкой деревне. Отец с матерью, фанатичные приверженцы религиозного учения Тэнри, бросили ребенка в раннем детстве. Человек непреклонной воли, Сэридзава преодолел все выпавшие на его долю испытания, поступил в Токийский университет, затем учился во Франции. Заболев в Париже туберкулезом и борясь со смертью, он осознал и сформулировал свое предназначение в литературе — «выразить в словах неизреченную волю Бога». Его роман «Умереть в Париже» выдвигался на соискание Нобелевской премии.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.