Книга о Коране, его происхождении и мифологии - [14]
На это, в частности, обратил внимание академик В. Бартольд в исследовании "Мусейлима"[26] и в неопубликованном письме к востоковеду Н.П. Остроумову (1846–1930) от 21 мая 1924 года. "Уже давно было отмечено, — писал он в письме, — что восстание арабов после смерти Мухаммеда нигде не имело целью возвращение к языческому культу; руководители восстания хотели быть такими же пророками, каким называл себя Мухаммед. Для меня, кроме того, ясно, что по крайней мере один из них, Мусейлима, стоял ближе к христианству и к первоначальному исламу, чем сам Мухаммед в конце своей жизни, после примирения с курейшитами"[27].
Мединская власть одновременно с расправой с племенами и пророками, не желавшими ей подчиняться, принимала решительные меры по привлечению на свою сторону кочевых арабских племен. Само принятие ислама, как мы уже отметили, в этих целях истолковывалось ранее всего как признание своего политического подчинения. Правда, это подчинение, как правило, на первых порах не задевало старых родо-племенных устоев подчинившихся племен. Другое дело, что вхождение в государство раннефеодального типа в перспективе, очевидно, должно было способствовать подрыву и разрушению древних традиций и норм. На наш взгляд, правилен вывод о том, что, как бы ни складывались отношения мединского Халифата с арабскими "племенами, осуществлялось ли их присоединение на добровольных началах или силой, в одном и самом важном положении государство отступало от своих принципов, а именно от непринятия родо-племенной организации. Социальная структура племен не нарушалась государством при условии принятия их членами ислама, что означало, по сути дела, признание государственного суверенитета… Союз с Мединой не грозил племенной аристократии утратой ее главенствующего положения в племенах. Не могла она также не сознавать экономической выгоды слияния с мусульманскими отрядами в военных предприятиях, особенно после успешно начатого осенью 633 г. вторжения через Сирийскую пустыню в Палестину и Сирию"[28].
И действительно, в предпринятых почти одновременно военных действиях за пределами Аравийского полуострова Халифат вскоре стал широко использовать арабские кочевые и полукочевые племена, их военную силу. При этом сохранялись давние родо-племенные обычаи, когда, к примеру, вместе с воинами двигались их жены и дети. Так, в Месопотамии это имело место и в период весьма крупных операций Халифата, например при Кадисии, после выигрыша которых "жены и дети воинов, не принимавшие участия в сражении, оказывали помощь тяжелораненым бедуинам и добивали оставшихся в живых иранцев"[29]. Лишь иногда верховное арабское командование вмешивалось в родо-племенные устои, исходя из стратегических соображений. Это имело место, в частности, после сражений при Кадисии, когда халиф Омар потребовал, чтобы войско Халифата продолжало наступление на столицу Ирана Ктезифон (Мадаин), оставив женщин и детей в районе Атика. Сообщение об этом сохранилось у арабского историка и богослова ат-Табари (838 или 839–923). Комментируя это событие, А.И. Колесников связывает его с тем, что "перспектива ведения военных действий на Востоке ставила арабов перед необходимостью преодолевать могучие водные преграды — реки Евфрат и Тигр, — пересекать множество каналов и вести боевые действия на незнакомой местности и в условиях, когда отступление было равносильно смерти, так как отступать было некуда. В такой ситуации присутствие в войске жен и детей ограничивало его мобильность и увеличивало риск гибели семей арабских воинов"[30].
Как бы то ни было, но Халифат в Медине, начав военные действия за пределами Аравии в 30-х годах VII века, в том же столетии завладел Сирией, Палестиной, Египтом и другими восточными провинциями Византийской империи, подчинил себе Иран, вторгся в Северную Африку, Закавказье и Среднюю Азию. В течение одного века он завоевал огромную территорию, номинально простиравшуюся от Атлантического океана и границ Южной Франции на западе до Индии и Западного Китая — на востоке.
Побудительной причиной этих войн, по-видимому, сначала было стремление объединить и подчинить Медине и Мекке все арабские племена полуострова, а также обеспечить себе свободное пользование торговыми путями в соседние государства. Исходя из этого, арабы Хиджаза, устремившись на север, прежде всего обратились к местам, где в течение длительного времени обитали два значительных объединения родственных им арабских племен, имевшие характер полувоенных раннефеодальных государств. Одно, возглавляемое Гассанидами, находилось у северо-западных границ Аравии, и, как правило, служило Византии, другое, во главе с Лахмидами, занимало северо-восточные области, граничившие с Ираном, и являлось его вассалом. И те и другие племена угнетались иноземцами, и между ними, так же как и между их "сюзеренами", шла непрерывная борьба. Вместе с тем Гассаниды и Лахмиды не порывали связей с племенами Центральной Аравии. Названия главнейших родов и племен Месопотамии, Северной и Центральной Аравии встречаются и на юге полуострова, что при наличии и других данных позволяет предполагать их общее происхождение. Центром племен, возглавлявшихся Лахмидами, был город Хира (или Хирта), расположенный невдалеке от развалин древнего Вавилона. Их религия была политеистична, и еще в 40-х годах VI века они совершали человеческие жертвоприношения богине аль-Уззе (культ ее существовал и в Мекке). Однако в том же VI веке среди Лахмидов начало распространяться христианство, и их царь Нуман III, несмотря на вассальную зависимость от Ирана, официально принял несторианство
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Слово «самурай» – синоним отважного воина, сражающегося за высокие идеалы и ставящего честь выше своей жизни. Влияние самурайского военного сословия, долгое время первенствующего в Японии, способствовало превращению всего японского народа в «нацию самураев». Новая книга Вольфганга Акунова выходит в серии «Документы и материалы древней и новой истории Суверенного военного ордена Иерусалимского Храма», ибо самурайство – японский аналог христианского рыцарства, архетипом которого стал Орден бедных соратников Христа и Храма Соломонова.
Тридцатилетний опыт преподавания «Божественной комедии» в самых разных аудиториях — от школьных уроков до лекций для домохозяек — воплотился в этой книге, сразу ставшей в Италии бестселлером. Теперь и у русского читателя есть возможность познакомиться с текстами бесед выдающегося итальянского педагога, мыслителя и писателя Франко Нембрини. «Божественная комедия» — не просто бессмертный средневековый шедевр. Это неустаревающий призыв Данте на все века и ко всем поколениям людей, живущих на земле. Призыв следовать тому высокому предназначению, тому исконному желанию истинного блага, которым наделил человека Господь.
Библия учит нас понимать историю как Божественное откровение, как пространство диалога человека и Творца. Как в этой связи осмыслить событие тоталитаризма, отбросившее свою тень на весь XX век? Были ли у него духовные причины? Если сейчас, после краха нацистского и советского режимов, происходит исход в некое посттоталитарное время, то что это значит? Как должно измениться христианство и другие религии? Какое в духовном смысле будущее может ждать Россию и Русскую православную церковь? Что произойдет с иудео-христианскими отношениями после возвращения евреев на Святую Землю? Какое место русской святости в новой духовной реальности? И что такое русская святость сейчас? В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Книга является переработанной и дополненной версией кандидатской диссертации на тему «Анализ мифологической составляющей восточнославянского язычества», которая была защищена автором в 2008 году в Нижегородском государственном педагогическом университете. В книге рассматривается вопрос о сущности такого сложного явления, как восточнославянское язычество, намечаются возможные направления его изучения на современном этапе развития науки, делается попытка реконструкции представлений восточных славян о солярных божествах. Книга делится на два взаимосвязанных блока: теоретико-методологический и историко-этнографический.