Книга о художниках - [115]

Предначертано было также и то, чтобы знаменитый и достойный похвал город Антверпен, уже с давних пор славившийся своим великолепием и множеством произведенных им на свет блестящих и благородных гениев, стал родным городом Бартоломеуса Спрангера, который родился там в одном почтенном семействе в Вербное воскресенье, 21 марта 1546 года. Отца его звали Иоахимом Спрангером, а мать — Анной Роланде. Отец был благочестивый и рассудительный человек, видевший много стран на свете. Он несколько лет прожил в Италии, по преимуществу в Риме, и в юности, вместе с своим дядей с отцовской стороны, занимавшимся в Риме торговлей, побывал в Африке, куда тот ездил торговать во время осады Туниса императором Карлом V. В течение своего долгого пребывания в Риме отец Спрангера познакомился и часто виделся со многими нидерландскими живописцами, как, например, с Михилом Кокси из Мехелена и другими. Так что он не совсем был чужд искусству живописи.

Бартоломеус, третий сын его, на двенадцатом году от роду проявил такую страсть к рисованию, что нигде в доме нельзя было найти листа чистой бумаги без его рисунков, и даже в счетных книгах отца наряду с торговыми записями виднелись разные ландскнехты, барабанщики и тому подобное. Отец, выведенный из терпения, велел позвать к себе Бартоломеуса, хорошо зная, что это его рук дело, так как два других брата никакой склонности к рисованию не имели, и, может быть, рассерженный еще чем-нибудь другим, порядочно его поколотил. Но отцовский гнев редко бывает продолжителен, и когда старый Спрангер, совершенно еще взволнованный, вышел на улицу и встретил своего старинного друга живописца из Харлема Яна Мандейна, писавшего во вкусе Иеронима Босха картины гротескного содержания и получавшего от города Антверпена ежегодную пенсию, то рассказал ему о случившемся, и они тотчас же решили, чтобы мальчик со следующего дня поступил к нему, Мандейну, как нарочно, не имевшему в то время учеников. Таким образом, дело было устроено.

Мандейн, будучи уже в очень преклонном возрасте, через восемнадцать месяцев после поступления к нему молодого Спрангера умер, и мальчику пришлось опять вернуться в дом отца. Затем Гиллис Мостарт, близкий знакомый Спрангера-отца, поместил Бартоломеуса к своему брату Франсу Мостарту, но тот также через две недели умер от моровой язвы, и Спрангер снова остался без учителя.

После того, при содействии упомянутого Гиллиса Мостарта, он поступил на два года к одному дворянину по имени Корнелис ван Далем, занимавшемуся, с дозволения родителей, живописью ради удовольствия и времяпрепровождения, которому очень понравилось несколько вещей, исполненных мальчиком в его двухнедельное пребывание у Франса Мостарта. По прошествии двух лет ван Далем оставил его у себя еще на два года. Тут Бартоломеусу жилось очень привольно, так как его хозяин писал редко или очень мало и Спрангер большую часть времени посвящал чтению книг исторического и поэтического содержания, которых было весьма много. Ван Далем довольно равнодушно относился к тому, работает Спрангер или нет; он заботился лишь о том, чтобы краски и все принадлежности были в порядке, когда ему приходила охота взяться за кисть. Спрангер писал виды скал и пейзажи, в которые другие, в особенности же Гиллис Мостарт и Иоахим Бекелар, вписывали небольшие фигурки.

Когда последний двухлетний срок подходил к концу, Спрангер, видя, что он слишком мало сделал успехов в искусстве, и тяготясь тем, что он вынужден был отдавать другим писать фигуры людей и своей рукой не мог окончить ни одного произведения, твердо решил ревностно приняться за учение и, по крайней мере, настолько научиться писать фигуры, чтобы иметь возможность в своих пейзажах обходиться без посторонней помощи. В это время в Антверпене жил один немец, родом из Шпейера, по имени Якоб Викрам, ученик знаменитого Боксбергера, с которым молодой Спрангер очень подружился. Они сговорились путешествовать, и Викрам дал совет Спрангеру сейчас же по окончании срока ученичества вернуться к своему отцу и в течение немногих месяцев, с ноября 1564-го до 1 марта 1565 года, то есть дня, назначенного для начала их путешествия, как можно прилежнее заняться рисованием. Последовав совету молодого немца, Спрангер, не теряя времени, принялся копировать углем и мелом на синей бумаге гравюры Пармиджанино и Флориса; кроме того, он делал попытки создавать кое-что и самостоятельно, так как товарищ уверял его, что этим путем он скорее достигнет цели. Сделав, таким образом, в течение нескольких недель много различных композиций, Спрангер задумал некоторые из них выполнить в красках; но наступило уже время, когда он по обещанию должен был ехать со своим другом в Париж, и ему ни разу не пришлось испробовать, насколько он мог справиться с красками.

Итак, покинув Антверпен, он прибыл в Париж и поступил в учение к живописцу королевы-матери Марку, хорошему миниатюристу, который, живя в Риме, был какое-то время учеником Джулио Кловио. Здесь Спрангер в течение шести недель только и делал, что копировал карандашные портреты своего учителя. Марк, как подобало дворянину, жил в большом доме с белыми стенами, но вскоре все эти стены были зачернены углем и с чердака до подвала разрисованы разной величины фигурами. Видя и понимая, что у Спрангера совсем не было охоты постоянно рисовать небольшие портреты, Марк позвал к себе того, кто привел ему нового ученика, и сказал, что было бы лучше поместить его к какому-нибудь живописцу, где бы он мог учиться писать фигуры и целые композиции, и в подкрепление своего мнения он указал на разрисованные стены, прибавив, что хотя его дом довольно обширен, но все-таки для молодого человека он слишком мал. Когда об этом рассказали Спрангеру, он в тот же день нашел себе другого мастера, превосходного человека, но плохого живописца.