Книга о друзьях - [98]

— Порвите! Пойдем лучше куда-нибудь, где можно спокойно перепихнуться!

И так далее, и тому подобное. Хотя она трахалась за деньги — даже за полдоллара, — шлюхой она не была. Луэлла считала, что мир состоит в основном из идиотов, фанатиков и садистов. И не важно, каким именно образом выживать среди них! Только не полный рабочий день с девяти до пяти, пожалуйста! Вот это она действительно считала безумием. И, как говорится в одном пародийном спектакле, сначала она танцевала на одной ноге, потом на другой, а за счет междуножья она жила… Луэлла старательно заботилась о своей киске — хорошо отдавала себе отчет в том, как опасны венерические заболевания, и была знакома с новейшими методиками лечения. Реалистка и идеалистка в одном лице! Например, в любых сексуальных отношениях, включающих в себя любовь и влечение, она всегда делала выбор между этими вещами. Мужчина должен был быть не только красивым, но умным и мужественным — только образованные джентльмены, других не предлагать! Поскольку Луэлла постоянно путешествовала, встретить мужчину, соответствующего таким запросам, было несложно. Иногда они оставались вместе на несколько месяцев, особенно если он был богат и очарователен. Единственное, чего она не выносила, так это вульгарности. В Америке моя требовательная подруга проехалась почти по всем штатам и сочла Техас самым ужасным. Тамошних жителей она незамысловато поделила на «тупых скотов» и «высокомерных невежд».

Кто-нибудь может спросить, почему же она ни разу не заехала ко мне, если между нами установилась такая крепкая переписка. Но все это время я был женат, у меня подрастали двое замечательных детишек, и Луэлла вовсе не хотела влезать в мою семейную жизнь. (Она знала, что я тут же на нее западу.) Зато она не знала другого — это был самый неудачный из всех моих браков. Вместо блаженства, которое она себе рисовала, моя жизнь скорее походила на ад из пьес Стриндберга. От самоубийства меня удерживали только дети, которых я обожал.

Так что Луэлла продолжала скитаться по миру, встречая мужчин и проходя через всевозможные приключения, — короче, она жила.

После некоторого перерыва от нее пришло письмо с Гваделупы. В нем она рассказывала, как встретила красивую молодую женщину приблизительно ее возраста, тоже смешанных кровей, по имени Джорджина. Она была наполовину ирландка, наполовину креолка. Очевидно, они прекрасно подходили друг другу и вскоре вступили в лесбийские отношения.

«В конце концов, — писала Луэлла, — меня уже тошнит от мужчин с их твердыми палками. Как чудесно иметь подругу, с которой ощущаешь полную совместимость».

Джорджина убедила мою приятельницу начать писательскую карьеру. Ее первым проектом должна была стать книга как раз о Джозефе Конраде. К сожалению, она не знала польского, но ей помогало знание русского языка.

В своих произведениях он мало писал о сексе, а она чертовски от него устала. И у нее же были не только яичники, но и мозги. Так почему же не использовать их по назначению?

Она решила писать на португальском, сочтя этот язык достаточно богатым, — и к тому же ей всегда нравились португальцы. Они были скорее склонны принижать свои достоинства, чем раздувать их до невообразимых размеров.

Отлично! Я поздравил ее с правильным выбором темы и языка, ожидая продолжения эпопеи.

Интересно, что она чуть не выбрала арабский. Она написала, что он хорош, чтобы описывать секс и ругаться на нем. Но ведь мало кто у нас знает арабский, так что это было бы напрасной потерей времени.

Следующего письма пришлось ждать еще дольше. Луэла уже покинула Гваделупу. Теперь она повстречала какого-то богача, коллекционера книг. Он тоже был филологом: читал по-гречески, по-латыни и на всех романских языках.

Он влюбился в Луэллу с первого взгляда. Поначалу его, кажется, пугали странные отношения между Джорджиной и его избранницей, но Луэлла быстро рассеяла все подозрения, подговорив свою подружку начать приставать к богачу и тем самым сбив его со следа.

Им пришлось покинуть Гваделупу, поскольку у него было срочное дело в Женеве. Итак, через месяц они втроем поселились в Тичинской долине в Швейцарии — в Локарно, а затем в Лугано. Именно из-за ее живописных описаний этих мест спустя несколько лет я решил съездить туда, непременно остановившись в Локарно. Я уже писал где-то, что это был настоящий рай. Мне даже пришлось уехать оттуда, потому что там было слишком хорошо. Может быть, такая причина звучит неправдоподобно и мало у кого есть возможность проверить мои слова, просто не забывайте, что в раю еще скучнее, чем в чистилище или аду. Мы не созданы для того, чтобы жить в раю, зато в сотворенном нами собственном аду мы чувствуем себя как дома.

С этого момента наша переписка начала затухать. Думаю, что если она и не сходила с ума от любви к своему мужу, то по крайней мере уважала его.

Через год, однако, он умер в результате апокалиптического удара, оставив ей приличное состояние. Будучи теперь прекрасно обеспеченной, она решила возобновить писательскую карьеру и быстро закончила книгу о Джозефе Конраде, которая затем была переведена на английский, французский и немецкий языки. Затем Луэлла продолжила писать о других известных писателях — о Германе Гессе, Вассермане, Максиме Горьком.