Ганс (Иван Гаев)
ТУШКАЧИКИ ОБИТАТЕЛИ
Часть I
... и если бы я был индейцем, который сидит в фиг-БАМе, увешанном степными тушканчиками и сушеными на морозе фекалиями, говорил бы, наверное, так: "...на коленях у меня лежала книга, написанная человеком с огненными глазами... Ложная мудрость мерцает и тлеет пред солнцем бессмертным ума. Хе-хе. Говорил я: "Мама! Мама!! Что мы будем делать?!" Прошло месяца два. И когда небо наполнилось кремовыми пузатыми облаками, все уже знали, что Волосатый Джо "Стекольные очи" был рожден, чтобы играть на рояле свои чудовищные рапсодии, а Лин Чан Болла-Виллер "Кропаленый Зуб" явился в мир, чтобы стрелять из пулемета. Вздулись легенды, вскружившие головы наполненными золотыми тарелками, а жаль, что их там нет. В агатовых косых глазах от рождения сидела чудесная прицельная панорама, иначе ничем нельзя было бы объяснить такую стрельбу Болла-Виллерса Лин Чана, "Зуба Кропаленого". Он резал бледнолицых, как баба жнет хлеб. Ему премиальные надо платить бамбуковыми рощами и кокаиновыми джунглями, как трущобами ью-Йорка, - пусть их косит отважный Лин Чан; а началось все с однорогой коровы, перерезанной пополам; "зачем нам однорогие коровы, правда, Джо?" - говорил я. Обращая свой взор к небу и продолжая разговор, я покосился на пулеметчика, тряся перьями варакушки-заразительного снегиря над железным хранителем пламени "Zippo" с надписью на нем "Лучший Следопыт Дикого Запада". - Трофей от дядюшки Воронья Лапа, - несколько раз говорил я, пока за накидкой внутри фиг-БАМа не явился проходимец, назвавший себя "Я - Погреться". Я спросил его: - Чего надобно, путник Погреться? У тебя есть табак? Он ответил: - Я не курю. Тут вдруг встрял Лин Чан: - Эй, ты, голова, заправленная в черный котелок, или как там тебя, бледнолицый Погреться, не куришь, а как же табак, коль ступила твоя нога в здешние степи? Лин Чан нацелили на него свой пулемет, но тут я его перебил: - Придурок ты, отважный Лин Чан Болла-Виллерс "Кропаленый Зуб", не в котелок у него заправлена голова, а шляпа на нем черная. Дурень ты со своим железным крупнокалиберным патрубком с двумя ножками, хорошо, что этот пулемет на предохранителе, и не будь этого механизма - предохранитель, не успел бы я испросить у нашего гостя Погреться, зачем ступили его ноги в нашем степи. В это время проходимец вытирал пот и благодарил Бога за механизм предохранитель и ожидал, какой оборот примут все эти клокочущие события.
Тут я громко выкрикнул: - Лучше послушайте меня, правда, Джо, и начинай, Джо, раскуривай трубку, молчаливые "Стекольные Очи", раскуривай... Hа тебе хранителя огня "Zippo" и слушайте! При этом своем высказывании я бережно погладил на голове правой рукой перья варакушки, похожие на перья сибирских пухлых снегирей, затянувшись из трубки, передал ее в руки проходимцу Погреться и спокойно сказал, как будто начиная свой рассказ: - Теперь ты куришь нашего табака, дара природы, зеленой пищи Богов, проходимец Погреться, и вытащи голову из шляпы, ибо при входе в помещение твоя шляпа должна висеть у входа. Вот, например, отважный Лин Чан Болла-Виллерс "Кропаленый Зуб" с каждым приходом всегда вешает степных тушканчиков, прежде чем задрать накидку на входе и ступить внутрь, где мы сейчас пребываем. Соизволь же, милый Погреться, сделать точно так же. - Что, повешать тушканчиков? - спросил проходимец, пока еще заправленный в шляпу. - Да нет же, слушай внимательно, наш гость со странным именем Погреться, просто повесь шляпку на входе и заходи снова внутрь, да и не потей так больше, теперь ты такой же Пребыватель, как и мы все, ибо ты был рожден выслушать мою историю об этом Мире Пребывания и оставить что-нибудь себе в голове под золотой тарелкой, прежде чем отправиться в другой мир вместе с нами при помощи зеленой пищи Богов, садись и не пугайся впредь. Правда, Джо "Стекольные Очи", поговорим о розовых снах и приготовь, Джо, новый экран для нашей трубки "Хе-Хе-Хе", отчетливо произнес я каждое слово и, когда все уселись, продолжил историю о Пребывании. Я первоначально изобразил на своем лице лучшую из своих шафранных улыбок, а затем певуче и тонко сказал все, все, что узнал за страшный пробег от круглого солнца в столицу степных тушканчиков. Hеизвестно, что было в двухэтажном домике в следующие четыре дня. Известно лишь, что на пятый день, постаревший лет на пять, я вышел на грязную улицу, но уже не в полушубке, а в мешке с черным клеймом на спине "КПХ № 3512" и не в желтых шикарных ботинках, а в рыжих кедах, из которых выглядывали мои красные большие пальцы с перламутровыми ногтями. Hа углу под кривым фонарем я сосредоточенно посмотрел на серое небо лохматых облаков, решительно махнул рукой, и пропел, как скрипка, самому себе: - Европа плюс
И минус мой желтый шуз... - и зашагал в неизвестном направлении, до тех пор, пока не увидел Красавицу Hеописанную, шла по хрустальному зеркалу, и ножки в башмачках у нее были такие маленькие, что их можно было спрятать в ноздрю; и мать шла, а в ведрах на коромыслах у нее была студеная вода. Я отрубил им головы, положил в ведра, тела прикрепил к коромыслу, а коромысло - к дереву и подумал: "Кажется, дождь собирается..." В руках у меня была полукрасная желтая трубка с распластанным на ней в самом конце тушканчиком. Как все просто. В сущности. Да, много интересного расскажет старая амбулатория юного киллера. И бывало, что ко мне приезжало на роликах по сто человек в день. День занимался мутно-белым, а заканчивался черной мглой за окнами, в которую загадочно уходили розовые сны. Затем кровавое солнце со звоном лопнуло у меня в голове, и больше я ровно ничего не видел, направляясь по горячим следам к себе. И, не переставая, лил дождь... Тут я вспомнил: мне рано вставать и проснулся от раскатов грохочущего пулемета - это Болла-Виллерс Лин Чан "Кропаленый Зуб" вышел из своей норы на тропу охоты. - Помнишь, Виллерс Чан Лин Болла "Зуб Кропаленый", как началось утро: миллионы тушканчиков с растопыренными ушами, вывесив слюнявые языки, орали: "Где шестой? Где шестой?" - Хи. Помню-хи-кхи-хи-хи, - сладострастно засмеялся Виллерс.