Книга о Боге - [227]

Она знает, что я получил некоторое представление об Истинном мире и Мире явлений, уже в полной мере вкусив горести человека, наделенного плотью, поэтому, руководствуясь материнской любовью, стремится по возможности подправить это мое представление и углубить его, то есть дать мне возможность, оставаясь самым обычным человеком, пройти тот курс духовного совершенствования, который проходят в Истинном мире.

В беседах со мной она старается использовать вполне доступные слова и термины, и все же их содержание порой оказывается для меня слишком сложным. Позже я обязательно прослушиваю записи ее бесед, затем читаю их, перенесенные на бумагу, и многое кажется мне убедительным, иногда у меня даже возникает мысль, что мой долг — упорядочить все эти записи по темам и опубликовать их, как только представится передышка. Но пока что осе силы уходят на то, чтобы продвигаться вперед в своих духовных занятиях.

15 августа речи госпожи Родительницы были примерно того же рода. Закончив говорить, она впервые за долгое время спросила, нет ли у меня вопросов, но мне было не до вопросов. Я не нашел в себе душевных сил даже на то, чтобы попросить ее помочь мне с ногами, которые настолько ослабели, что я не мог пройти и ста метров до смотровой площадки.

Однако во время второй нашей беседы, которая состоялась на следующий день, госпожа Родительница удивила меня тем, что, спустившись с красного сиденья, которое, как всегда, было приготовлено для нее, ласковым тоном сказала:

— Сегодня я спущусь с небес на землю и буду говорить о простых вещах, так что можешь не особо напрягаться… Так вот, в нашем мире стоит сделать хоть шаг — тут же вздымаются тучи пыли и оседают на тебе. А ты ведь у нас человек аккуратный, горстку пыли увидишь — и уже недоволен, сразу теряешь душевное равновесие… Вот Бог и стреножил тебя, чтобы ты не ходил туда-сюда, а с превеликим усердием выполнял все, что Он соизволит тебе поручить. Будь ты совершенно здоров, будь ты в состоянии запросто пройти пару километров, увидел бы тучи пыли и стал мучиться, ломать голову над тем, что с этим делать… Вот тебе и дано сил ровно столько, чтобы ты мог совсем немного передвигаться. Бог, видишь ли, следит за твоим состоянием (контролируя твои телесные недомогания), поскольку тебе надобно побольше хорошего видеть, слышать только хорошее, говорить о хорошем… Да и я давно уже прошу Бога: надо бы как-то его удержать, чтобы пыли не набрался… Ноги твои в полном порядке, просто когда ты идешь. Бог виснет на твоей пояснице, цепляется за ноги, предоставь Ему это делать и успокойся. И слух Он нарочно тебе притупил, чтобы ты не слушал, что говорят дурные люди, в их словах слишком много пыли… Так что все от Бога…

Потом госпожа Родительница подробно рассказала мне о том, что, когда — еще при ее жизни в этом мире — стала она стареть, Бог-Родитель не давал ей и на кухню выходить — мол, тогда на нее ляжет слишком много пыли. Он обеими руками закрывал ее уши, строго-настрого запрещая слушать речи недовольных людей. А все потому, что она стала вместилищем Лунно-Солнечного Бога и ей вменялось в обязанность передавать людям Его слова. Вот и моя миссия состоит теперь в том, чтобы посредством своих писаний передавать людям волю Бога, поэтому, закончив три обещанные Богу книги, я стану писать четвертую и пятую книги, и так далее. Затем госпожа Родительница напомнила мне разные случаи, связанные с публикацией моих прошлых книг, наверное, хотела добиться полного понимания с моей стороны, чтобы я окончательно уяснил себе, почему именно я своими книгами призван передавать людям Божью волю.

Она напомнила мне о письме, которое я получил недавно от одного из своих читателей. Когда-то в юности он был на грани отчаяния и собирался покончить с собой, но, прочитав одно из моих произведений, воспрянул духом и решил продолжать жить. Более того, вдохновленный прочитанным, он целых двадцать лет трудился не покладая рук, и теперь у него есть любимая работа, в которой он добился больших успехов, прекрасная семья, двое детей и он вполне счастлив. Он писал, что хотел бы увидеться со мной и лично выразить свою признательность, ибо считает меня своим благодетелем, которому жизнью обязан. Еще она напомнила мне о письме от одной христианки, для которой моя эпопея «Человеческая судьба» стала «руководством по жизни», неким священным писанием вместо малопонятной Библии. И таких людей, как она, было немало.

Разумеется, я никогда не рассказывал госпоже Родительнице об этих письмах, но она, кажется, прекрасно знает даже имена всех моих корреспондентов. Если даже те книги, которые я написал, еще не зная Бога, помогли многим людям выжить, сказала она, то теперь, когда я познал Бога, мне наверняка легко удастся выполнить возложенную на меня миссию — писать новые и новые книги.

Кроме того, госпожа Родительница напомнила мне о том, как в конце Тихоокеанской войны, когда на фронт стали отправлять студентов и даже школьников и многие из моих читателей-студентов перед отъездом приходили ко мне проститься, я, напутствуя их, говорил, чтобы они не торопились умирать. Однако, к великому огорчению госпожи Родительницы, после капитуляции живыми вернулись далеко не все. Трое из этих невернувшихся — один был из Нумадзу, второй — из Фукуоки (его родители жили в Маньчжурии), третий — из Нагано — хотели стать писателями. Так что я должен жить долго еще и ради того, чтобы, вспоминая все, что они мне рассказывали тогда, претворять в жизнь их замыслы, чтобы выразить печаль, снедавшую их сердца, то есть я обязан писать теперь еще и за них троих. Вот почему мне лучше бы держаться в стороне от жизни современного общества, где я могу покрыться пылью, так что больные ноги для меня — благо и милосердие Божье.