Книга о бамбуке - [10]

Проследив Исимацу с дружиной до погрузки на корабль, он ждал их возвращения на том же месте, но на сей раз в окружении сотни воинов. Едва корабль причалил, как они уже были на нем. Осмотрев товар, Мено приказал сохранить для сёгуна только головы воров. Он не спрашивал Исимацу о Сензаки. Поскольку того не было среди прибывших, Мено понял, что сделал начальник тюрьмы. Он лишь бросил: «Сейчас ты составишь ему компанию!» Это были последние слова, которые слышал Исимацу. Затем Мено распустил воинов, оставив при себе лишь нескольких доверенных людей, вместе с которыми отвел корабль в только им известное место.

Мено доложил о выполнении задания сегуну и его полководцам. Он показал головы предателей и сообщил, что Сензаки убит начальником тюрьмы. О товаре не было даже упомянуто. Про корабль Мено сказал, что он потоплен.

— Ты хорошо выполнил задание. Завтра объявишь о том, что мучитель сёгуна казнен. Ты будешь награжден.

А Мено себя уже наградил богатой добычей, да еще как! Бывший слуга ждал этого случая много лет, уверенный, что рано или поздно он представится. Всю жизнь он провел в тени Осона Старшего, подчинив свою личность слепому послушанию, которое по привычке ни разу не поставил под сомнение.

Едва только он узнавал, к чему стремится его господин, как уже ликовал по поводу удачи начатого дела, поскольку Осон неизменно достигал желаемого. А когда Мено понял, что отец намечает для своего сына место вблизи трона сёгуна, то не испугался дерзкого замысла, а стал, не щадя себя, помогать своему господину. Он стал холодным, бесчувственным продолжением руки Осона и не брезговала ничем — лишь бы выполнить приказ. Осон доверял Мено безгранично. Когда властитель давал поручение, он никогда не указывал способ его выполнения, потому что знал — слуга сделает все так, как нужно. Подобное доверие между господином и слугой породило отношения, в которых любовь ни разу не стала основой поступков. Существовала какая-то, лишь им известная связь, о которой невозможно было узнать, даже обладая большим жизненным опытом. Кто бы мог предположить, что храбрость и отвага обоих являлась результатом взаимной поддержки?

Когда Осон Младший пришел к власти, Мено до конца оценил неограниченную силу своего господина, Осона Старшего, для которого это событие явилось следствием всех битв, которые он выиграл, и который сказал слуге, что теперь может покинуть этот мир. В тот же вечер вельможа умер, а у его изголовья стоял лишь Мено. Осон завещал Мено продолжить служение его сыну.

— Служи ему, пока он не станет добрым. Только одного страшусь: если мой сын ослабнет в зле, ни у кого не будет времени его предостеречь. Он исчезнет, словно его и не было.

Мено спрашивал себя — не был ли Осон Старший пророком?

IX

Прибыв в родное село своего отца, Сензаки первым делом посетил старейшину Кунга, отцовского друга детства и юности. Старик не удивился, увидев его.

— Я знал, что ты появишься, парень. Здесь всегда был твой дом. Чем я могу тебе помочь?

— Спасибо тебе, уважаемый Кунг. Я хотел бы, чтобы ты вновь вписал меня в свои книги как жителя этого места.

— Конечно, об этом не беспокойся. Ты будешь записан по имени своего отца. Забудь о материнском японском имени. Твой отец Сунг прославил наше село. С тобой имя будет жить дальше.

Сензаки более всего хотелось забыть прошлое. Новое обличье давало шанс, что свобода будет более полной. Он предчувствовал окончание бесполезной жизни. Все детство перед глазами его был отец, разрывающийся между дипломатическими хитростями при дворе и безуспешными попытками установить согласие в семье. Как Сензаки ни сопротивлялся такой жизни, но пошел по его стопам — подчинившись еще более жестким законам воинского послушания, став самураем сёгуна. И вот куда привели его алчность и ложь!

— Отцовский дом ждет тебя. В нем — девушка, которая следит за порядком. Я разрешил ей жить там. Реши, что с ней будет дальше. Сад, благодаря ей — до сих пор самый красивый в селе.

Сад! Место, куда он столько раз возвращался в мыслях! С садом он связывал свое счастливое детство, мать, проходящую по нему мелкими быстрыми шагами. Ему всегда казалось, что она ходит в два раза быстрее, чем остальные люди. В саду он сажал свои маленькие растения, которые ему приносил старейшина Кунг. Сензаки с нетерпением поспешил к родным воротам.

Наверху ворот все еще стоял родовой герб «Три зимних друга» — бамбук, зимняя слива и сосна, олицетворявшие отпор тяготам сурового климата провинции Чингдао: слива цветет, когда земля еще покрыта льдом; сосна растет на бесплодной почве, прилепившись к кручам утесов; а бамбук остается зеленым круглый год, несмотря на холода и тяжесть снега. Сензаки-Сунг был уверен — для него наступало время выпрямиться как весеннему бамбуку и не сгибаться более под грузом испытаний. Во все западни, в которые он попадал, он попадал не по своей воле. Это были путы, освобождение от которых не могло принести радости, ибо не он их на себя наложил. Теперь нужно было стать господином самому себе.

Сквозь свежеокрашенную ограду он видел на крыльце маленькую обезьянку, занятую каким-то плодом. Когда Сензаки затворил за собой ворота, она быстро взглянула на него, смешно жестикулируя, открыла рот и, взяв за руку, повела за дом. Около колодца стояла девушка, набирая воду. Услышав крики обезьянки, она спросила, не оборачиваясь: