Книга Натаниэля - [19]

– Ну не гой, да… – ответил Харон. – А, ты о том… Ну, сама увидишь. Секунду.

Харон перестал грести и встал в полный рост.

– Так, проклятые души! Ау, не слышу стонов! Интенсивнее, интенсивнее!

Из леса, окружающего мрачную реку, раздалось глухое недовольное бормотание.

– На том свете отдохнёшь! – крикнул Харон. – Ну в смысле… Ну вы поняли! Вперёд, дама ждёт!

Проклятые души, недовольно потягиваясь и зевая, выползли из-за деревьев и начали неубедительно завывать.

Усевшись, Харон кивнул Елене.

– Видишь, с чем работать приходится, – сказал он, – никакого старания. Никакого тщания.

– А завести любовную связь? – спросила Елена, оживляясь. – Можно ведь на твоем свете завести любовную связь?

– Можно, – кивнул Харон, – и тебе это очень быстро надоест.

– Это мне никогда не надоест! – воскликнула Елена.

– Ну знаешь, – сказал Харон, оглядываясь через плечо. – А, почти приплыли. В общем, тебе быстро надоест. Тебе всё быстро надоест. И все.

– Я думала, на том свете огромный выбор мужчин и стабильный приток свежих лиц. – сказала Елена.

– О да, – сказал Харон, подгребая к берегу, – Более того. После того, как твоё собственное свежее лицо послало куда-то тысячу кораблей…

– Тысячу восемьдесят два, – сказала Елена с гордостью в голосе, – у меня и список где-то был.

– Неважно. В общем ты стала самой желанной. И теперь каждый юноша, умерший от неразделённой любви и гормонального бунта, будет добиваться тебя. И так – каждый день. Тысячи лет. Пылкие влюблённые.

– Звучит неплохо! – сказала Елена.

– Ты удивишься, узнав что сделают смерть и вечность с твоим либидо. – сказал Харон, – Вот мы и на месте.

– Погоди. – сказала Елена, выбираясь из лодки. – То есть быть мёртвым ужасающе скучно?

– Именно, – кивнул Харон, – именно это я тебе объясняю последние четверть часа. И я не понимаю, что вы каждый раз такие удивлённые. У вас была жизнь, у всех! Что ж вы жизнь скучали?

Елена нахмурилась.

– Вставай, клубок мёртвых блох! – воскликнул Харон, пиная что-то. – Это Цербер, – пояснил он, – только он тоже спит.

Цербер заворчал, сворачиваясь в ещё более уютный комочек адской шерсти.

– Ну блин, – сказал Харон, – ладно-ладно. Позоришь меня перед дамой? Ну посмотрим, посмотрим… Про Муму слышал?

Цербер заворчал чуть громче и спрятал один из носов под лапу.

– Ладно. – вздохнул Харон. – Всё. Добро пожаловать в Вечность. Можешь звать меня Натаниэль. Тебе вверх по лестнице и налево. Увидимся.

LXXIV

– Привет! – воскликнул Сатана дружелюбно.

Авель отпустил овцу, которую расчёсывал, и посмотрел на него.

– Привет. – сказал Авель.

– Я слышал, ты с братом опять поссорился? – спросил Сатана.

– А тебе что? – сказал Авель. – Я не должен разговаривать с тобой.

– Это почему это?! – изумился Сатана.

– Потому что ты хитрее всех зверей полевых. Потому что ты соблазнил маму с папой и они согрешили.

– Ну во-первых. – сказал Сатана, наклоняясь и почёсывая овцу за ухом, – Ну и что, что хитрее? Ну хитрее зверей полевых. Лесные меня уже уделывают. О слонах и не говорю. А уж родители твои вообще не звери полевые. Так что во-вторых, как и чем я мог соблазнить? Поверь мне, это всё из-за яблока. Кое-Кто придумал всю эту кутерьму с яблоками и использовал твоих родителей в Своих целях.

Авель хмыкнул.

– Я охотно верю, что цели были праведные. – сказал Сатана покорно. – Но это были не мои цели.

Он помолчал.

– Так ты опять поссорился с братом. – сказал он через некоторые время. – Кстати, зови меня Натаниэлем.

– Это он со мной поссорился… – сказал Авель со вздохом. – У него какие-то проблемы и он всё время на мне срывается.

– Ну что ж ты. Он же твой брат! – воскликнул Натаниэль. – Ты обязательно должен с ним помириться.

– Как?… – спросил Авель. Он задумчиво повертел в руках гребень и посмотрел на Сатану.

– Ну как твои родители мирятся, наверное. – сказал Натаниэль задумчиво. – Они же наверняка иногда ссорятся?

– Ну да. – сказал Авель. – Папа целует маму и говорит, что больше не сердится. А она целует его и говорит, что тоже больше пока не сердится.

– Ну видишь, – сказал Натаниэль, – подойди к Каину, обними его, поцелуй и скажи что больше не сердишься. А что у него там за проблемы?

– Ну у него с его грядками какая-то ерунда, – объяснил Авель, – в общем какие-то гусеницы съедают всё раньше, чем мы сами успеваем съесть.

– Ну я не знаю, – сказал Натаниэль, осматривая небольшое стадо Авеля, – у тебя вроде дела идут ничего. Дал бы ему пару советов, как более успешный…

Авель ухмыльнулся.

– Зачем? Я пасу овец и коз, а он выращивает траву. Я ничего про траву не знаю.

– Ну ты и про овец и коз раньше ничего не знал, – сказал Натаниэль, кивая сам себе, – а у тебя с ними никаких проблем. Просто скажи, что ты думаешь по поводу этих гусениц. Выскажи своё мнение. Наверняка он оценит твою помощь. Поцелуй, братский совет – и братский мир навсегда. Ничто так не укрепляет дружбу, как уверенный покровительственный тон и пара влажных поцелуев. Где он сейчас? Пойдем и немедленно наведём между вами дружбу на века.

– Он вон на том поле, – сказал Авель. Они с Натаниэлем поднялись на гребень небольшого холма и увидели спину Каина, склонившегося над своими растениями. – Ээй, Кааин!