Книга Натаниэля - [20]

Каин дёрнулся как от удара, но не повернулся.

– Не слышит, – сказал Авель, – странно.

– Привлеки его внимание, – сказал Натаниэль, – вот камешек. Кинь в него, он почувствует и обернётся.

– Не тяжеловат?… – спросил Авель, взвешивая камень в руке.

– Ну ты в голову-то не целься, – сказал Сатана, – просто брось, пускай упадёт рядом.

Авель бросил. Камень упал на большую дыню, разбив её и обрызгав Каина. Тот повернулся.

Авель радостно помахал ему рукой и побежал вниз по склону, широко расставив руки и улыбаясь.

– Пойду-ка я, – сказал Натаниэль сам себе, – мне, пожалуй, потом расскажут, чем всё кончилось.

LXXV

Эдгар Алан По сидел за своим небольшим письменным столом и писал что-то, часто макая перо в чернильницу.

На женском бюсте над порогом сидел чёрный ворон. Ворон шумно чистил перья.

На какое-то время ворон умолк и сидел тихо, глядя на поэта одним глазом. Потом шумно зевнул и встряхнулся.

Эдгар Алан По поднял на него задумчивый взгляд.

– Что? – сказал ворон. – Ну что ещё?

Поэт покачал головой.

– Ничего. Просто… ну скажи ещё раз.

– Тебе не надоело? – спросил ворон. – НИКОГДА!

По хихикнул и продолжил писать.

Ворон помолчал некоторое время.

– Не знаю как тебе, а мне надоело, – сказал он, – «Натаниэль то, Натаниэль сё, сделай, принеси, каркни». Я хочу в отпуск.

– Разве Сатана бывает в отпуске? – сказал По, отрываясь. – Ну вот. Ты меня сбил. Давай ещё раз.

– НИКОГДА!

Молчание и скрип пера ещё пять минут.

– Это потрясающе, – сказал ворон, перелетая на настенные часы и свешивая голову набок, – как вы, люди, умудряетесь писать такое.

– Ну, – сказал По, – сила воображения, талант… Божий дар.

– Который час-то? Ничего не вижу. – сказал ворон.

– Полночь. – сказал По. – Конечно не видишь, у этих часов нет стрелок.

– Но они же тикают! – сказал ворон.

– Тикают. И идут. – сказал По. – И наверное показывают время. Но стрелок у них – нет.

Ворон покачал головой из стороны в сторону.

– Вот об этом я и говорю. Это же кошмар. Ты как эти часы. Ты пишешь поэмы о своей любви к мёртвым женщинам.

– Они мой идеал. – сказал По. – Я воображаю их как идеальных любимых.

– И я о том же, – снова покачал головой Натаниэль, – ты пишешь поэмы про воображаемых мёртвых женщин. Прекрасный идеал.

– Не я один, – сказал По, бросая перо, – многие поэты посвящают свои творения женщинам, которых они любили, не зная лично. Клеопатре, к примеру.

– Клеопатра не воображаемая, – возразил Натаниэль, копаясь клювом под крылом, – но она мёртвая. Получается, что вся ваша любовь – придуманное эгоистическое чувство. Вы можете любить только того, кто не отвечает вам взаимностью, по возможности не говорит и – очень желательно, чтобы она ещё и не дышала. Ты не можешь испытать любовь, но ты с удовольствием описываешь её.

– Глупости! – воскликнул По, вскакивая и расхаживая по комнате. – Я пишу об идеальной любви, которая может длиться вечно. Которую ничто не может повредить!

– Мухи могут. – сказал Натаниэль. – И муравьи. Для вечной идеальной любви тебе нужен свинцовый гроб и много формалина.

– Неправда! – крикнул По. – Я говорю об образе, а образ бессмертен.

– Но пишешь-то ты не образу, – ответил Натаниэль, – а воображаемой мёртвой женщине. Которая воображаемо съедена воображаемыми червями на воображаемом кладбище. Знаешь, я так думаю – ты просто боишься, что настоящая и живая женщина над тобой посмеётся. Или будет тебя бить, как твоя мать.

По схватил чернильницу и кинул в него. Он не попал в Натаниэля, но разбил циферблат часов без стрелок.

LXXVI

– Можешь не торопиться, – размеренно повторял Господь, глядя в книгу и не глядя на Иакова, – у нас впереди вечность. Ну же, давай, ещё чуть-чуть…

Господь сидел в уютном кресле на самой вершине лестницы, по которой карабкался Иаков.

– Ну же, поднажми, – продолжал Господь, с увлечением читая, – ты сможешь, Я знаю. Ну вот, а ты не хотел.

Иаков, задыхаясь, свалился на ступеньку возле Его кресла.

– По-моему… – пропыхтел он, – я сейчас умру…

– Не умрешь, – сказал Господь, закладывая книгу пальцем, – это же сон!

– А Ты что… – пропыхтел Иаков, – не слышал… про смерть во сне?

Господь махнул рукой.

– Ну ладно, ладно, всё. Хватит причитать. Вскарабкался и вскарабкался. Молодец. И какой моральный урок мы можем вынести из этого сна?

Иаков пожал плечами.

– Берегите лифт, он бережёт ваше здоровье? – спросил он, отдышавшись немного.

– Нет… – сказал Господь задумчиво. – Нет, по-Моему что-то другое.

– Тогда не знаю. – сказал Иаков.

– Может, регулярно делайте утреннюю гимнастику, следите за своим весом и держите себя в форме? – сказал Господь, с сомнением разглядывая Иакова.

– А может, не поддавайтесь на провокации и подначки и не ввязывайтесь в сомнительные авантюры?… – сказал Иаков.

– Что?… – удивился Господь.

– Неважно. Наверное, что-то вроде «всегда стремитесь к своей цели и прилагайте все возможные усилия для её достижения»? – сказал Иаков.

– По-Моему не так. – сказал Господь. – А… Нет, не помню. Ну ладно. Ну какой-нибудь ведь моральный урок в этом есть, наверняка. Мы же не зря всю ночь тут торчали.

LXXVII

Натаниэль удивлённо поднял брови. Дверь кабинета Господа была закрыта. И на неё была наклеена табличка.