Книга Монеллы - [21]
— И ты не хочешь, Монелла, быть моей наставницей и научить меня терпенью твоего ожиданья? Я так одинок!
— О, мой любый! — сказала она, — я не сумела б теперь так учить тебя, как в былое время, когда, ты говорил, я была малым зверьком; ты, наверно, сам это познаешь, откроешь долгим упорным трудом размышленья то, что я увидела сразу в глубоком сне.
— И ты живешь так, Монелла, в своей норке без воспоминанья о прошлой жизни? Или ты еще помнишь нас?
— Как могла б я забыть тебя, любый! Ведь ты тоже в моем ожиданьи, с которым я сплю; но я не могу говорить яснее. Ты помнишь, я очень любила землю, я вырывала с корнем цветы, чтоб пересаживать их; помнишь, я часто говорила: «Если бы я была маленькой птичкой, ты положил бы меня в свой карман, когда уйдешь». О, мой любый! я лежу здесь в доброй земле, будто черное семя, и чаю стать маленькой пташкой.
— О, Монелла! ты спишь, а потом улетишь далеко от нас.
— Нет, мой любый, я не знаю, улечу ль я от вас; ничего, ничего я не знаю. Но я свернулась в том, что любила, и сплю с моим ожиданьем. До того, как я уснула, я была малым зверьком, как ты говорил, и была похожа на голого червячка. Раз вместе с тобой мы нашли белый шелковистый кокон, ни одной дырочки не было в нем. Ты, жестокий, открыл его: он был пуст. Думаешь ты, что маленькая крылатая бабочка не вылетела из него? Но никто не знает, как. И она долго спала. А раньше она была маленьким голеньким червячком; червячки слепы. Вообрази, любый мой (это неправда, но часто я думаю так), что я соткала свой кокон из того, что любила: из земли, из игрушек, из цветов, из детей, из словечек и из воспоминанья о тебе, мой любый! Это — белое шелковистое гнездышко, и оно не кажется мне ни холодным, ни темным. Но, быть может, оно не таково для других. И я знаю, что оно не откроется и останется наглухо закрытым, как тот кокон. Но меня уж там не будет, мой любый. Ибо мое ожиданье — что я улечу, как тот крылатый мотылек; никто не будет знать, как. А куда я хочу улететь, я не знаю; но таково мое ожиданье. И дети, и ты, любый мой, и день, когда на земле не будут работать, — мое ожиданье. Я все еще малый зверек, любый мой; я не могу объяснить тебе лучше.
— Ты должна, ты должна, — сказал я, — выйти со мной из этой мрачной глуши, Монелла; я знаю, ты не думаешь всего, что говоришь; ты спряталась, чтобы плакать; наконец я нашел тебя одинокую, одиноко спящую здесь, ждущую здесь; так иди со мною прочь из этого мрачного, тесного места.
— Не оставайся, о любый, — сказала Монелла, — здесь пришлось бы тебе слишком много страдать; а я, я не могу уйти; дом. что я соткала себе, наглухо закрыт, и не так, не так из него я выйду.
Монелла обвила руками мою шею и поцелуй ее, странно, был таким же, как в былое время. Вот почему я снова заплакал, а она утерла мои слезы своими волосами.
— Не надо плакать, — сказала она, — если ты не хочешь огорчить меня в моем ожиданьи; быть может, уж недолго мне ждать. Так не сокрушайся больше. Я благословляю тебя за то, что ты мне помог уснуть в моем шелковистом коконе: лучший белый шелк его соткан из тебя, и я сплю в нем, сплю в нем теперь свернувшись, замкнувшись.
И как в былое время, во сне Монелла обвилась вокруг чего-то невидимого и сказала мне: «Я сплю, я сплю, любый».
Так нашел я ее; но как мне знать, найду ли ее я снова в этом тесном и мрачном месте?
О ее царстве
Я читал в эту ночь и пальцем водил по строкам и словам; но мысли мои были далеко от книги. Шел темный, косой и колючий дождь. Огонь моей лампы освещал холодную золу очага. Уста мои были полны вкуса грязи и позора; ибо мир казался мне мрачным, и огни мой погасли. И я воскликнул трижды:
«Я б хотел моря мутной воды, чтоб утолить свою жажду подлости.
О, я живу с грязным и позорным: направьте ваши персты на меня!
Грязью надо закидать их: ибо они не презирают меня.
И семь чаш, полных крови, будут ждать меня на столе, и золотой венец будет блистать и искриться средь них».
Но раздался голос, что не был мне чужд, и лицо той, что явилась, мне не было незнакомо. Она восклицала:
— Белое царство! белое царство! я знаю белое царство!
Я повернул голову к ней и без удивленья сказал ей:
— Маленькая лживая головка, маленькие уста, что лгут, нет больше ни царей, ни царств. Я тщетно стремлюсь к красному царству: уже время минуло. А здесь черное царство, и оно вовсе не царство; ибо целое племя мрачных царей мечется в нем. И нигде в мире нет ни белого царства, ни белого царя.
Но она воскликнула снова:
— Белое царство! Белое царство! Я знаю белое царство!
И я хотел схватить ее за руку, но она увернулась от меня.
— Не грустью, — сказала она, — и не насилием. Есть, есть белое царство. Иди за моими словами; слушай.
И умолкла, а я стал вспоминать.
— И не воспоминаньем, — сказала она. — Иди за моими словами; слушай.
И умолкла; а я задумался.
— И не мыслью, — сказала она. — Иди за моими словами; слушай.
И умолкла.
Тогда уничтожил я в себе грусть воспоминаний и страстный порыв желаний, и мой разум, мысль моя всецело исчезли. Я пребывал в ожиданьи.
— Вот, — сказала она, — ты увидишь то царство. Но не знаю, войдешь ли ты туда. Ибо трудно понять меня всем, кроме тех, что не понимают; трудно уловить меня всем, кроме тех, что не стараются больше уловить; трудно узнать меня всем, кроме тех, у кого нет воспоминаний. Поистине, вот ты имеешь меня и уже меня не имеешь. Слушай!
В первый том собрания сочинений видного французского писателя-символиста Марселя Швоба (1867–1905) вошла повесть «Крестовый поход детей», новелла «Деревянная звезда» и небольшая книга «Мимы». Произведения Швоба, мастера призрачных видений и эрудированного гротеска, предшественника сюрреалистов и X. Л. Борхеса, долгие годы практически не издавались на русском языке, и настоящее собрание является первым значимым изданием с дореволюционных времен.
В третий том собрания сочинений видного французского писателя-символиста Марселя Швоба (1867–1905) вошла книга «Воображаемые жизни» — одно из наиболее совершенных творений писателя. Книгу сопровождают иллюстрации Ж. Барбье из издания 1929 г., считающегося шедевром книжной графики. Произведения Швоба, мастера призрачных видений и эрудированного гротеска, предшественника сюрреалистов и X. Л. Борхеса, долгие годы практически не издавались на русском языке, и настоящее собрание является первым значимым изданием с дореволюционных времен.
В 2015 году один из авторов знаменитой «Догмы 95» Томас Винтерберг представил на суд зрителя свою новую картину. Экранизация знаменитого романа Томаса Харди стала одним из главных кинособытий года.В основе сюжета – судьба Батшебы Эвердин. Молодая, сильная женщина независимого нрава, которая наследует ферму и берет управление ею на себя – это чрезвычайно смелый и неожиданный поступок в мире викторианской Англии, где правят мужчины. Но у женщин есть куда более сильное оружие – красота. Роковая дама разрушает жизни всех, кто приближается к ней, затягивая события в гордиев узел, разрубить который можно лишь ценой чудовищной трагедии.Несмотря на несомненное мастерство Томаса Винтерберга, фильм не может передать и половины того, что описано в романе.
Романы и повести Фонтане заключают в себе реалистическую историю немецкого общества в десятилетия, последовавшие за объединением Германии. Скептически и настороженно наблюдает писатель за быстрым изменением облика империи. Почти все произведения посвящены теме конфликта личности и общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.