Книга мёртвых - [51]

– Капоте что, читает по-русски? – спросил я. (В октябре только что вышел тогда в «Index Press» «Эдичка» на русском).

– Нет, не читает, во всяком случае ни слова не сказал, пользовались английским.

– А где же он прочитал мою рукопись? Он ведь сказал «манускрипт»?

– Да, он сказал «манускрипт».

– Тогда он прочёл рукопись в каком-то издательстве.

– Тебе виднее, где, – сказал он. – Но кажется, ты ухватил жар-птицу за хвост. Позвони ему. Не жди, пока он позвонит.

– Дай мне его телефон!

– У меня нет его телефона, но я постараюсь достать.

– Спасибо за хорошую весть, – сказал я.

– Не забудь обо мне, в случае удачи…

Он положил трубку. Была ночь. Я подумал, что неизвестно какой человек что тебе принесет. Такой вот злой Ур принес добрую весть.

Телефон писателя Трумэна Капоте мне дала Татьяна Либерман. Просила лишь не давать его в любые руки. Я помню, что, прежде чем набрать его номер, я оделся: надел брюки, туфли, пиджак и сел за стол. Написал на листе бумаги, что буду говорить. Глубоко вздохнул, набрал номер. Один, два, три, пять звонков. Никого не оказалось дома.

Я набирал его номер по 10–20 раз в день в течение двух недель. Я позвонил Татьяне и спросил, правильный ли номер. Она подтвердила, что да, это домашний телефон квартиры Трумэна Капоте на Даг Хаммаршельд Плаза. Что не далее как месяц назад она, Татьяна, пользовалась этим телефоном. Что вероятнее всего Трумэн уехал погостить к друзьям, он часто так делает. «Не отчаивайтесь, продолжайте звонить, удачи с Трумэном», – пробасила Татьяна.

28 ноября (многие даты забыл, а эту помню) я услышал в трубку квёлый усталый голос: Да, это Трумэн Капоте, или Кэпот, кто как произносит. Да, он разыскивал Эдварда Лимонофф, настолько манускрипт, те главы, что ему показали, его поразили и тронули. Он хотел бы увидеть автора, он рад, что я звоню, можно было бы увидеться через неделю, если хотите. Я находчиво соврал, что улетаю завтра в Париж. Я действительно решил улететь в Париж и стал копить для этого деньги. Причины были для этого две, одна важнее другой: издатель Жан-Жак Повер, с которым я (посредством Николая Бокова, это яркий тип, но требует особой истории) заключил договор на издание книги, решением суда был лишен права на издательство. Я хотел поехать и что-то сделать! Что, собственно, я не знал. Вторая причина: у меня начался ещё в Нью-Йорке второй роман с Еленой, она даже жила на Sutton Square, это она хотела, чтоб я перебрался в Париж. В Париже обитала её сестра Лариса, Елена часто вояжировала из Рима в Париж и обратно. Между теми городами не лежал Атлантический океан. «Please, – сказал я, – мистер Капоте, я хотел бы встретиться с вами сегодня».

Он пожаловался на то, что только вошел в квартиру, едва успел вынуть ключ из двери, что месяц находился на излечении в госпитале, что он очень слаб. И он вздохнул. Я тоже вздохнул и парировал его доводы тем, что просто не могу улететь на континент, в Европу, не услышав его мнения о моём романе и его замечаний. Он должен понять меня, ведь он сам был молодым писателем. Пусть он представит себя, улетающего в Европу, а у него не получается встреча с Трумэном Капоте…

Я сумел рассмешить его. Мы встретились в тот же день в баре на Первой авеню, практически на равноудаленном расстоянии от площади Дага Хаммаршельда и Саттон-сквер. Встреча продолжалась тридцать минут. Я пил пиво «Гиннесс», он – какую-то водичку. Выглядел он следующим образом: серые брюки, чёрная куртка из искусственной блестящей ткани, под курткой – серая тишотка с длинным рукавом. Придя и садясь за столик, он размотал с шеи шарф. Я встал (я пришел минут на десять раньше и волновался, выглядывая в окно) и пожал ему руку. В этот момент официант вдвинул под него сзади стул. Он был действительно усталый, тела было мало. Он был похож на выпавшую из гнезда птицу. Есть такие птенцы, без перьев, все в жилах, венах, кровеносных сосудах, им всего пара дней от роду, но выглядят они стариками. Вот такой был он.

Помню, что я наконец догадался сообщить ему о Татьяне и Алексе и что я его видел у них, но он был в два раза крупнее. Он улыбнулся: «У меня серьёзные проблемы со здоровьем, вес колеблется драматически, ведь я небольшого роста», – сказал он. Вся Америка знала, что он, как недавно умерший (в 1977 году!) Элвис Пресли, злоупотребляет таблетками, наркотиками и алкоголем. Но мне он не стал объяснять, и правильно. Он осведомился, почему я, эмигрант, имею столь богатый адрес, куда более престижный, чем у него, Трумэна Капоте. Я объяснил, что всего лишь работаю и живу по эксклюзивному адресу. Что мой босс мультимиллионер Питер Спрэг. Он вспомнил, что встречал Питера где-то. «Перевод вашей книги местами хорош, – сказал он, – местами бездарен. Правда, я не прочёл её всю, – он поглядел на меня, – …не из недостатка интереса, – ответил он на мой невысказанный упрёк, – мне показали выбранные главы из вашей книги. Могу вас поздравить, Эди, вы очень хорошо начали. В мое время, когда я начинал, были другие нравы… – он задумался. – Америка – консервативная страна, я так и не смог сказать всего, что хотел сказать. Американцу, чтобы сказать всё, нужно уехать из Америки. Вы заметили, что все наши писатели мирового уровня были полжизни эмигрантами: Миллер, Хемингуэй… Эзра Паунд?» (Я уж не вставляю тут ремарки вроде «он отпил воды» или «он вздохнул». Просто сидел старый сломанный птенец и разговаривал). «Вы вот тоже убегаете. У вас есть надежды опубликовать вашу книгу во Франции?»