Книга магии - [30]

Хью склонился над картами рядом с доктором, чьи круглые очки странно увеличивали его глаза, а длинная борода чуть не волочилась по бумаге.

Сначала Хью узнал, что карты изображают мир не таким, как его видит человек, а как птица, летящая высоко-высоко.

Доктор показал Хью по карте Англии расстояние от Пенсхерста до Мортлейка, которое они проехали. Оно оказалось не длиннее фаланги большого пальца.

А потом и Англия с Ирландией тоже уменьшились и стали едва заметными, когда доктор Ди развернул карту всего обширного мира. Точнее, половины мира. Мир, как он сказал Хью, круглый, как шарик, на этой карте – половина мира.

Шар, подвешенный Господом в центре небесного свода! Блуждающие звезды вращаются вокруг него по своим сферам, а настоящие – по своим.

– Вот это остров Ирландия, отделенный от нас проливом Святого Георга. Птицы оттуда долетают сюда за полдня.

«Дети Ллира», – подумал Хью.

– Все эти земли – Ирландия, Уэльс и Шотландия, – ткнул он длинным пальцем, – принадлежат британской короне, королеве. А вы ее верный слуга.

Он улыбался, глядя на Хью.

– И я тоже, – добавил Филипп, присоединившийся к ним.

– И вы, – он снова повернулся к картам. – Но взгляните сюда. Ей принадлежат не только Британские острова. Северные земли, где живут датчане и норвежцы, тоже ее по праву, благодаря их прежним королям, ее предкам. Сейчас, конечно, было бы неразумно предъявлять на них претензии. И еще дальше, за морем.

Он рассказал мальчикам про Гренландию и Эстотиланд, про Атлантический океан. Говорил о королях Малго и Артуре, о лорде Мадоке и святом Брендане Великом, о Себастьяне Кабото и Джоне Кабото, добравшихся до берегов Америки за сотню лет до Колумба. Это они и другие путешественники намного раньше ступили на те далекие земли и объявили их владениями предков королевы Елизаветы, поэтому они принадлежат британской короне. Чтобы вернуть их, королеве не нужно разрешения ни испанца, ни португальца.

– Я тоже открою для королевы новые земли, – заявил Филипп. – Вы поедете со мной, чтобы направлять меня. А Хью будет моим оруженосцем!

Хью О’Нил промолчал, размышляя. Ирландские короли не уступали своих земель англичанам. Ирландские земли принадлежали другим кельтским королям, другим кланам с незапамятных времен. А если новый настоящий король короновался в Таре, он снова отвоевывал эти земли.

Мальчикам пора было возвращаться в Кент. Снаружи, звеня шпорами и сбруей, слуги уже седлали коней.

– Кланяйтесь от меня вашему отцу, которого я искренне почитаю, – сказал доктор Ди Филиппу, – и примите от меня этот дар. Пусть он станет для вас путеводителем, когда вы вырастите и отправитесь на поиски приключений.

Доктор взял со стола небольшую книжку, без переплета, сшитую суровой ниткой. Это была рукопись, написанная аккуратным почерком самого доктора Ди, под названием «Заметки касательно общих и частных вопросов искусства мореплавания». Филипп растерянно, с благоговением взял ее в руки, осознавая оказанную ему честь и не совсем понимая, что с книгой делать.

– А вы, мой новый друг из Гибернии, идемте со мной.

Он повел Хью в угол удивительно переполненной комнаты, отодвинул блестящий шар светло-коричневого хрусталя на подставке, перенес блюдо с камнями и, воскликнув «А!», достал что‐то.

– Вот, – сказал доктор Ди, – примите в дар на память о сегодняшнем дне. Но пообещайте, что вы никогда не расстанетесь с вещицей и никому ее не отдадите.

Хью не знал, что ответить, но доктор продолжал говорить, словно обещание было дано.

– Эта диковинка, молодой человек, единственная в мире. Для чего она, вы узнаете, когда в том возникнет нужда.

Он передал Хью овальное черное зеркальце, чернее которого тот никогда не видел, такой черноты, что боязно взглянуть, и все же он разглядел в нем собственное отражение, словно наткнулся на незнакомца в темноте. Зеркальце было в золотой оправе и висело на золотой цепочке. На обратной стороне на золотой поверхности виднелся знак, которого Хью тоже раньше никогда не встречал. Мальчик потрогал пальцем гравировку.

– Monas hieroglyphica, иероглифическая монада, – произнес доктор.

Он взял маленькое обсидиановое зеркальце из рук Хью за тонкую цепочку и повесил ему на шею.

Когда Хью снова взглянул на глянцевую поверхность, то ничего не увидел, но кожа его горела и в сердце пылал огонь. Хью взглянул на доктора – тот заправил зеркальце под камзол.

Вернувшись в Пенсхерст и уединившись (что в доме Генри Сидни было практически невозможно из-за прибывавших и отъезжавших лордов, придворных дам, офицеров Ее Величества, красавицы сестры Филиппа, дразнившей его, и слуг, сновавших туда-сюда), Хью расстегнул рубашку и взял в руки подаренную вещицу.

В уборной, где он спрятался, было темно и холодно. Он потрогал силуэт, вытисненный на золотой оправе, похожий на человека в короне, а может, и нет. Хью перевернул зеркальце и увидел в нем лицо, но не свое отражение. Как будто он глядел не в зеркало, а через дверной глазок в другое помещение. Оттуда через глазок кто‐то смотрел на него. На Хью взирала английская королева.

«О зачаровании зеркал» не было ни книгой, ни научным трудом, ни выдающимся произведением. Оно бы не перенесло кочевого образа жизни, который Джон Ди стал вести, когда наступила пора перемен. Несколько страничек, свернутых восемь раз, были заполнены его каракулями, и никто, кроме самого доктора, не смог бы воспользоваться изложенными там сведениями, ибо некоторые нужные компоненты и действия были запечатлены лишь у него в сердце.