Книга крови - [21]

– Но тогда мне нужно будет вернуться в резиденцию!

«Вернуться домой!» – пронзила её радостная мысль. Только Фурия знала, куда она спрятала тома, – в глубине библиотеки, в бывших римских катакомбах. На этот раз Федра не сможет послать туда никого другого. Возможность покинуть ночные убежища внезапно придвинулась ближе, стала зримой и ощутимой.

– Я знаю, о чём ты думаешь, – продолжил Зибенштерн. – Но даже если тебе удастся сбежать от Федры, неужели ты захочешь, чтобы все эти бедствующие внизу, в долине, остались на твоей совести?

– Чернильные поганки! – вырвалось у неё. – Они убили столько библиомантов, что я не…

– Они защищались от нападений Академии. Кроме того, с тех пор сменилось несколько поколений. Твой отец сражался в ночных убежищах. Сколько ему было лет, когда он умер? Около шестидесяти? До этого возраста здесь не доживает никто. Дожить до сорока здесь большое счастье: большинство поганок умирают гораздо раньше. В лагере ты не найдёшь никого, кто бы сам участвовал в прошедшей войне.

– И ты, и Федра, вы оба требуете от меня переписать «Книги творения». Но вы хотите, чтобы я изменила в них ход событий. Федра считает, что, переписав одиннадцатый том, я смогу изменить историю экслибров так, чтобы чернильные поганки никогда не появлялись на свет. Ты же хочешь ещё большего.

– У меня хватило времени обдумать все ошибки, которые я когда-либо совершал. Они касаются не только экслибров, но и библиомантики в целом, начиная с «Алого зала» и Академии и заканчивая ночными убежищами и страшными последствиями. У меня есть план, как улучшить этот мир, Фурия. Вдвоём мы могли бы осуществить его. Месяцами я скитался по ночным убежищам, выстраивая в голове идеальный мир. Мы могли бы воплотить его в жизнь. Безупречный мир для всех, кто любит книги.

– Ты уже попробовал воплотить его в жизнь.

Зибенштерн кивнул:

– Я был молод и полон энтузиазма, но не слишком мудр. Мне не хватало опыта в обращении с подобными вещами. Кроме того, я пытался улучшить обстоятельства, которые уже существовали. Моё семейство и четыре других, основавшие «Алый зал», – глупо было включать их в мир библиомантики.

– И поэтому сейчас ты хочешь искоренить всё, что не соответствует твоим идеалам? Нет! Ты хочешь не изменить несовершенные части мира, а сделать их никогда не бывшими! И вписать на их место что-нибудь другое. Причём никто не даст тебе гарантии, что в один прекрасный день новые обстоятельства не будут разворачиваться так, что тебе это придётся не по вкусу. Ошибки как болезни: они без предупреждения возникают там, где ещё вчера была здоровая ткань. Создания, населяющие мир, который ты сотворил, всегда будут влиять на его судьбу. Невозможно предсказать и заранее исправить все неудачи.

– Я извлёк уроки из того, что произошло. Мы перечеркнём войну и все её причины.

– Ах вот как? Ты хочешь не улучшить положение экслибров, как Федра. Повторяю: ты хочешь убрать их совсем, сделать никогда не бывшими? – Она взглянула на него, качая головой. – Тогда ты ничем не лучше Академии, Северин. В итоге и ты, и Академия хотите искоренить экслибров и чернильных поганок.

– Уничтожить их посредством войны не то же самое, что заранее исправить ошибку, приведшую к их возникновению! – негодующе огрызнулся старик. – Они же выпали из книг не по собственной воле! Мы просто не дадим им выпадать из своих историй. Лично я ничего плохого в этом не вижу. Ты думаешь, хоть кто-то из них сожалел бы, если бы вообще не попал в этот мир и остался в своём?

Фурия вспомнила о Джиме. Сейчас она с радостью спросила бы его, что он думает по этому поводу. Несмотря на то что она жила бок о бок с экслибрами много месяцев, у неё всё ещё не получалось поставить себя на их место. Конечно, никто по доброй воле не стал бы жить в гетто за колючей проволокой в угнетённом положении. Но разве среди экслибров в имении многие не предпочитали свою нынешнюю жизнь той, которую они влачили в книгах? В «Буре» Шекспира Ариэль был пленником, слугой мага Просперо. В мире библиомантики у него хотя бы появилась возможность самому стать хозяином своей судьбы. Он ни при каких обстоятельствах не согласился бы с теорией Зибенштерна. Он умер свободным.

Фурия сжала кулаки:

– Тогда я была бы часовщиком, который понятия не имеет, как устроен часовой механизм! Кто доверит такому чинить свои часы!

– Я мог бы быть твоим советником.

– Ты хочешь, чтобы я была твоей марионеткой. Как Рашель – марионетка Академии.

Старик энергично потряс головой:

– Это не так! Я имею в виду…

Однако Фурия уже не слушала его. Она достала петушиную книгу, расщепила страничное сердце и быстрыми шагами направилась к одному из проломов в перилах – создавалось впечатление, как будто гигантская пасть откусила от них кусок.

– Не делай этого! – крикнул ей старик.

Она множество раз видела, как летали Изида и Саммербель, а однажды летающие кавалеры гнались за ней по крышам Либрополиса. Только у неё самой оторваться от земли ещё никогда не получалось. Когда они тренировались с Саммербель, та говорила, что Фурия не может до конца отключить голову и слишком рационально подходит к вопросу.