Книга Каина - [9]

– Ева, позови Еву!

Каин услышал, как ветер усилился, завыл жалостней. Пробегая через двор за матерью, он успел подумать: «Я ведь знаю его, я знаю, откуда он?»

Ева, услышав крик, встретила его на полпути и вскоре была уже у Леты, сильная и спокойная:

– Хорошо, девочка, все началось, все будет хорошо.

Какое-то время спокойствия Евы хватало на всех. Каин слепо слушался ее, принес воду, развел огонь в очаге, нашел холстину, сотканную Летой. Ветер все еще выл в нем, но уже спокойнее, менее грозно.

Адама выгнали к детям, и он ушел с немалым облегчением.

Потом случилось то, чего никто из них не мог предвидеть. Лета возопила, как дикий зверь, пытаясь освободиться от боли силой крика, почти нечеловеческого.

Схватки были частыми, назойливо частыми. Крики переполнили жилье, ударили через озеро, эхом отозвались в горах на севере. Они выматывали людей, слышавших их, наполняли дремучим ужасом. Лета была невменяема, и всех охватило безумие.

В густеющем мраке перед входом в пещеру сидел Каин и прислушивался к ветру, что бушевал в нем. Иногда внутри возникал тонкий звук, подобный голосу флейты, на которой обычно играл певец на стойбище. Но стоило налететь крику, как звук ломался, смолкал, и в Каине били барабаны, ужас от сознания того, что он теряет власть над собой и своими желаниями. Он был во власти ветра, его жертва.

Адам молился под яблоней, просил Бога избавить их от этого женского ужаса. С ним были и дети, тоже кричавшие.

Никто уже не знал, сколько прошло времени; мало-помалу Ева пришла в бешенство и ударила Лету по лицу, жестко и беспощадно.

Это помогло: девочка замолкла посреди затяжного крика, и Ева ударила снова. Наконец-то она добралась до нее. Сильным рывком Ева приподняла голову Леты за волосы, другая ее рука была занесена для нового удара.

– Сейчас ты замолчишь. Ни единого звука больше, слышишь! Когда придет новая схватка, ты поможешь сама себе, потужишься!

И боль пришла, и Лета вновь сдалась ей, открыв было рот для крика. Ева опять ударила, закричала:

– Тужься, тужься!

Безумие на время отпустило девочку, и наконец-то женщинам удалось помочь друг другу, роды начались.

Сквозь гнев Ева почувствовала безграничное сострадание: девочка такая маленькая, такая нерешительная. А тот, кто должен родиться, такой большой, но тоже нерешительный – Ева чувствовала это по силе схваток.

Время шло.

На восходе солнца он появился, раздвинув матку матери и извергнувшись в мир с рекой воды и крови.

Ева перерезала пуповину, осторожно вытянула детское место, вымыла мальчика, завернула в мягкий кусок ткани.

Черные волосы, длинный, большой хвастунишка, как раз такой, каким она представляла его себе.

Ева позвала Каина, положив ребенка Лете на грудь.

– У тебя есть теперь сын, – сказала она.

Но он не смотрел на ребенка, он смотрел лишь на Лету, маленькую девочку, отныне ставшую матерью и занятую только ребенком на руках.

Ева взяла ребенка, дала его Каину.

И тут буря завыла в нем с новой силой, ветер подхватил разум, мысли, желания, боль – все. Смерч кружился в нем, вокруг него, ревел, и ему казалось, что этот грохот сметет все на свете.

Он положил ребенка и выскочил из пещеры на свет раннего утра. Прочь, прочь отсюда! И он будто сумасшедший помчался к ручью, как ему казалось – в пустоту.

Посреди бушующего в нем ненастья он услышал, как его позвал Адам. На мгновение непогода затихла в его душе. Он повернулся и пошел навстречу старику.

Они стояли и смотрели друг на друга в молчаливом согласии, несмотря ни на что.

– Я ухожу, отец.

Адам кивнул, он по себе знал, что такое эта буря, знал, что ничто не сможет остановить Каина. Он почувствовал благодарность за сострадание и за то, что Каин впервые за много лет назвал его отцом.

Они видели все, и они склонились перед своей судьбой. Потом Адам прибег к Евиному средству против боли.

– Возьми с собой котомку с едой и другие вещи.

Он не знал, слышал ли его Каин, но тот ждал, пока Адам соберет вещи: самое теплое одеяло, самый острый нож, самый лучший топор. Бараний бок, хорошо просоленный, несколько яблок, хлеб.

Когда Каин увидел хлеб, он улыбнулся, сквозь бурю прорвалась мысль: «Хлеб, да, хлеб я заслужил».

Потом мужчины расстались без слов. Адам долго стоял и смотрел, как уходит Каин. Вокруг него соткалась белизна, такая плотная, что земля, должно быть, горела под его ногами, думал Адам.

Потом и Адам ушел, тяжело ступая, в сторону пещеры, где родился ребенок, встретил Еву, усталую после этой долгой ночи.

– Где Каин?

– Он ушел. – У Адама не было больше слов.

– Ушел? Ты бредишь? Ты должен вернуть его.

– Нет, Ева. Божий гнев пал на Каина. Мы должны быть благодарны ему за то, что он сбежал, что не остался здесь.

Ева стояла, окаменев, не желая понять. И тогда он тихо сказал:

– Ты сама все знаешь, ты же видела: он был готов убить ребенка.

Ева сначала стояла спокойно, потом начала трястись, задышала тяжело, словно ей не хватало воздуха. Он обнял ее, пытаясь остановить ее дрожь.

И так они продолжали стоять, пока их не позвала Лета.

Очень бледная, на дрожащих ногах пошла Ева к пещере, промолвив:

– А что я скажу ей?

Адам покачал головой: «О Боже, что ей сказать?»