Книга Кагала [3-е изд., 1888 г.] - [11]

Поставив последнею своею целью восстановление полной независимости Иудейского царства и сознавая при этом, что к открытой борьбе с персами, без которой эта цель, разумеется, не может быть достигнута, собравшийся на родине как тогда выражались «незначительный лишь остаток» иудейского народа никоим образом неспособен, Сейм естественно думал лишь о средствах к достижению этой цели в близком или отдаленном будущем.

Идя по этому направлению, сейм в данную минуту счел необходимым: а) восстановить внутреннее религиозное объединение евреев и оградить их от влияния язычества, которое, как мы выше видели, всегда гибельное для еврейского национального знамени, в данную минуту, при малочисленности евреев, материальной нищете, господствовавшей, по крайней мере, в их массе и при их политической зависимости, было опаснее всякого вооруженного врага; б) поддерживать и развивать пробудившееся в народе патриотическое чувство и надежду на восстановление трона Давида и, наконец, в) стараться общими силами и всевозможными средствами стеснять водворившийся здесь инородческий элемент и возвратить евреям те земли, виноградники и прочее, которые когда-то принадлежали их предкам, а ныне находились в руках этих переселенцев.

Таким образом, Сейм при самом своем возникновении принял на себя двусмысленную роль: в то время как персидское правительство видело в нем орган, который должен главным образом наблюдать за исполнением евреями требований правительства, за собиранием с них различных податей и т. д., евреи встретили в нем народный трибунал, стремящийся к окончательному ниспровержению чужой власти. Согласно двусмысленному своему характеру, Сейм для достижения означенных целей, к которым открытого пути, разумеется, не было, прибегнул к разным негласным двусмысленным средствам и для этого он прежде всего положил в основание жизни евреев два закона: гласный и негласный. Он заявил евреям о существовании обязательных для них полученных Моисеем на Синае Тора шебиктав, писанного закона, т. е. Пятикнижия и Тора-шебеальне, или Кабала, т. е. устного закона — предания.

Первый был предъявлен народу открыто в свитках, а второй оставался негласным и хранился в памяти Мевиным, Перушим, Соферим (ученых толкователей) и т. п., а отчасти и в Мегилот-сегорим (секретных свитках)[77], которые впоследствии отчасти вошли в Талмуд.

С характером и направлением писанного закона мы познакомились выше. Что же касается устного предания, то оно относительно вопросов, касающихся политической и гражданской жизни евреев и их отношения к иноверцам, составляет отчасти произвольное толкование слова закона, согласно требованиям времени и обстоятельств. Например, словом Пятикнижия[78] воспрещен евреям брачный союз лишь с наименованными тут же в законе семью народами. Когда же, после возвращения Эздры из Вавилона, в Сейме был поднят вопрос об изгнании из среды евреев иноверческих женщин[79], то приведенному закону о браке было дано более широкое толкование; тут приведенный закон был распространен и на народы, о которых Пятикнижие не говорит. При других же вопросах, касающихся отношений евреев к иноверцам, устное предание представляет дальнейшее развитие слова писанного закона и вытекает из его смысла и содержания. Таковы, например, следующие устные законы, вошедшие впоследствии в Талмуд: а) «Имущество иноверца свободно и принадлежит тому еврею, которым оно прежде захвачено»[80]; б) «Еврей, сделавший (иноверческим властям) донос на другого еврея, если от этого последний понес материальные убытки в пользу иноверцев, подлежит смерти, и тот еврей, который лишит доносчика жизни, имеет заслуги пред Богом»[81]; в) «Потерянное иноверцем принадлежит тому еврею, кто его нашел»[82]; г) «Если бык еврея поразит быка нееврея, то хозяин-еврей свободен от уплаты убытка. Если же бык иноверца поразит быка еврея, то иноверец-хозяин должен, во всяком случае, уплатить еврею все убытки»[83]. Все эти законы прямо вытекают из слова и смысла писанного закона, по которому, как мы выше видели, иноверцы неправоспособны и приговорены к рабству, истреблению и т. п. И каждый, кто знаком с устными законами евреев, согласится, что они большею частью, так сказать, живут в слове писанного закона и проявляются наружу при применении первого к жизни.

С другой стороны, устное предание составляет дополнение, объясняющее неуказанные Пятикнижием способы исполнения и форму многих из установленных им же обрядов, как, например, где, кем и как должен быть совершен обряд обрезания, которому Пятикнижие приказывает подвергать каждого младенца мужеского пола на восьмой день рождения; какой, например, вид должны иметь кисти (цицит), которые закон приказывает еврею привязывать к четырем углам его платья, и т. п.

Но все, что мы говорили, относится лишь к Галах, т. е. законодательной части предания. О вошедшей же в Талмуд составляющей части предания, выражающей религиозное мировоззрение евреев, будем говорить ниже, при обозрении эпохи возникновения Талмуда.

Теперь мы обратимся к средствам, которыми Сейм подчинил евреев сказанным законам.