Книга из человеческой кожи - [62]
Я немедленно распорядилась, чтобы ко мне в келью пришла моя маленькая сестра София, которую так долго держали вдали от меня. Даже если кто-то и узнал об этом, то воспротивиться не посмел. Заливаясь жарким румянцем и опустив долу свои пушистые ресницы, сестра София смиренно поздравила меня с возвышением в обители.
И теперь уже сестра София подтверждала, что по ночам я парила над своим ложем во сне, подобно Дуселине Марсельской. И сестра София согласилась с тем, что тоже видела стигматы, горящие у меня на коже. Она охотно и с радостью откликалась на любое мое пожелание, и я заставила ее сделать меня счастливой настолько, что у меня не хватает слов написать об этом.
Доктор Санто Альдобрандини
Камердинер Джанни из палаццо Эспаньол печально приветствовал меня на улице через несколько месяцев после того, как я принял последний вздох у Пьеро Зена.
Я пришел в ярость, хотя и не удивился тому, что Фазанам удалось благополучно замять историю с его смертью. Я уже изрядно навидался династических отравлений на сельских виллах. Я знал, как делаются такие дела в благородных семействах: Наполеон мог унижать и грабить их, но ему никогда не проникнуть в их тайные законы морали и способы запугивания слуг.
Мне очень хотелось спросить у Джанни, что сталось с девочкой с красивой кожей. Я надеялся, что время сотрет у нее из памяти достойный сожаления образ ее убитого друга. Мне было интересно, как зажила у нее травмированная в детстве нога, потому что, встретившись с ней взглядом в окне, я видел ее только до пояса. Мне хотелось узнать обо всем этом.
Но разве может молодой человек, еще недавно бродяжничавший на улице, вот так просто навести справки о благородной молодой леди из palazzo? Я боялся показаться нелепым и смешным, начав задавать неуместные вопросы. Лицо мое залила жаркая краска стыда. Джанни, должно быть, счел меня глупым деревенским дурачком.
Но, хотя я и не осмелился произнести при Джанни вслух имя девочки, я думал о ней постоянно, подобно тому, как натуралист думает о новых видах, которые увидел мельком. Мысленно я следил за каждым ее шагом, обожал ее и восхищался ею так, словно и сам жил в этом огромном palazzo.
Я пробормотал что-то неразборчивое Джанни в знак приветствия и поспешил прочь, оставив его стоять в недоумении с раскрытым ртом. Только потом, задним числом, я сообразил, что он тоже хотел поговорить со мной, как если бы собирался сообщить мне нечто очень важное.
Мингуилло Фазан
Число моих врагов неуклонно росло, подобно волоскам на бородавке старухи.
Но, подобно тем же самым волоскам на бородавке старухи, они не мешали мне спокойно спать по ночам. Испанская мадам в Каннареджио отказалась предоставлять мне своих побитых молью девиц. Ну и что? Семейство Пьеро Зена полностью игнорировало меня при встречах на улице. Это было худшее, на что они осмелились. Скандала они опасались ничуть не меньше меня. Слуги Палаццо Эспаньол ненавидели меня. Благослови Господь их маленькие тупые мозги. Мать полностью подпала под мое влияние, одобряя каждый мой шаг. Ее материнская любовь отныне обратилась на меня вместо дочери, которая предала ее. Меня беспокоил лишь вор, укравший завещание, но и эта тревога изрядно уменьшилась с тех пор, как я провел успешные переговоры с настоятелем монастыря Корпус Домини.
Но теперь я намеревался приобрести врага в лице человека которого уважал каждый мужчина: самого Наполеона Бонапарта. Да, враг маленький, или, точнее, невысокого роста, но в случае с Бонапартом это могло иметь для меня далеко идущие последствия.
Обладающий хорошей памятью читатель наверняка не забыл о том, что в 1806 году Бони аннексировал Венецию в свое новое королевство Италия. Именно тогда он вонзил в нас клыки своих налогов. Ему нужно было золото, чтобы кормить свое войско, и люди, чтобы кормить кладбища в Испании и Португалии.
Догадливый читатель легко может вообразить, сколь косо поглядывали окружающие на наше семейство из-за его связей в Испании. Мне пришлось пойти на уступки со многими нашими клиентами, которые отказывались покупать нашу перуанскую кору хинного дерева без «честных» скидок. Но ничего, когда-нибудь все переменится. Я записал их имена в своих бухгалтерских книгах, чтобы в будущем поступить с ними так же честно. Однако же моему процветанию ничего не угрожало. «Слезы святой Розы» по-прежнему продавались в невероятных количествах. Я распространял их через тайную сеть цирюльников, услуги которых, естественно, пользовались большим спросом, учитывая неспокойные времена. Но вслух я публично отрекся от этого снадобья. Благородный человек не может позволить себе быть заподозренным в интимной близости с источником его карманных денег.
В ноябре 1807 года его милость Бони убрался из нашего города, правда, всего на пару недель. Мы устроили для него жалкое представление, провели одну или две regata[84] да соорудили театральную арку над Каналаццо.[85] Но коротышку не интересовали развлечения. Наполеон смотрел на Венецию и видел не ее романтический флер, а тарелку с едой, из которой ему надо было выбросить гарнир, чтобы добраться до мяса.
Сосия Симеон – самая известная куртизанка Венеции. Мужчины готовы заплатить любую цену, лишь бы снова очутиться в ее объятиях, но с каждым из них она встречается только один раз. Все меняется, когда она знакомится с Николо Малипьеро. Этот богатый и надменный аристократ покорил ее сердце, и теперь она пойдет на многое, лишь бы он остался с ней. А что, если о ее тайной жизни узнает весь город?
Они становятся любовниками с первой же встречи. И хотя Мимосина, актриса на сцене и в жизни, последние шестнадцать лет соблазняет политиков по всей Европе и выведывает их тайны, Валентин, король лондонских контрабандистов и шарлатанов, понимает, что у них много общего. Но вряд ли ему известно, что венецианская шпионка ступила на этот путь… прямо из тихой обители, где монахини продали юную аристократку англичанину, который был Валентину хорошо знаком…
В настоящий сборник вошли восемь разноплановых рассказов, немного вымышленных и почти реальных, предназначенных для приятного времяпрепровождения читателя.
Повесть-сказка, без моральных нравоучений и объяснения смысла жизни для нашей замечательной молодежи. Она и без нас все знает.
Максим, как и многие люди, жил обычной жизнью, не хватая звёзд с неба, но после поездки в Индию, где у него произошла довольно странная встреча с одним мудрым старцем, фундамент его привычного мировоззрения дал трещину, а позже и вовсе рассыпался в прах. Новый смысл и уже иные горизонты увлекли молодого человека к разгадке очень древней тайны жрецов… И это ещё не всё, впереди другие приключения и жизненные головоломки. С уважением, Вячеслав Корнич.
Тяга к взрослым мужчинам — это как наркотик: один раз попробуешь — и уже не в силах остановиться. Тем, для кого априори это странно, не объяснишь. И даже не пытайтесь ничего никому доказывать, все равно не выйдет. Банально, но вы найдете единомышленников лишь среди тех, кто тоже на это подсел. И вам даже не придется использовать слова типа «интерес», «надежность», «безопасность», «разносторонность», «независимость», «опыт» и так далее. Все будет ясно без слов. Вы будете искать этот яд снова и снова, будет даже такой, который вы не захотите пустить себе по вене, но который будете хранить у самого сердца и носить всегда с собой.
Мэпллэйр – тихий городок, где странности – лишь часть обыденности. Здесь шоссе поедает машины, болотные огни могут спросить, как пройти в библиотеку, а призрачные кошки гоняются за бабочками. Люди и газеты забывают то, чего забывать не стоит. Нелюди, явившиеся из ниоткуда, прячутся в толпе. А смерть непохожа на смерть. С моста в реку падает девушка. Невредимая, она возвращается домой, но отныне умирает каждый день, раз за разом, едва кто-то загадает желание. По одним с ней улицам ходит серый мальчик. Он потерял свое прошлое, и его неумолимо стирают из Мироздания.
Кира Медведь провела два года в колонии за преступление, которого не совершала. Но сожалела девушка не о несправедливости суда, а лишь о том, что это убийство в действительности совершила не она. Кира сама должна была отомстить за себя! Но роковой выстрел сделала не она. Чудовищные воспоминания неотступно преследовали Киру. Она не представляла, как жить дальше, когда ее неожиданно выпустили на свободу. В мир, где у нее ничего не осталось.