Книга Государя - [51]

Глава IX О княжестве гражданском

Перейду теперь ко второму случаю, когда видный гражданин становится Князем своего государства не злодейством или иным нестерпимым насилием, а благодаря расположению к нему других его сограждан; это можно назвать гражданским княжеством. Приобретается оно не одной только собственной силой и не одной милостью судьбы, но для этого скорее нужна удавшаяся хитрость; я нахожу, что эту власть приобретают благодаря расположению народа или знати. Народ и знать есть в каждом городе, и чувства их всегда различны, а происходит это оттого, что народ не хочет, чтобы знатные им распоряжались и угнетали его, а знатные хотят распоряжаться и угнетать народ; эти два разных стремления приводят в городе к одному из трех последствий: к единовластью, свободе или произволу одной какой-нибудь партии.

Единовластие учреждается народом или знатью, смотря по тому, какая сторона найдет для этого случай; если знатные видят, что не могут противиться народу, они начинают окружать всевозможным почетом кого-нибудь из своих и делают его Князем, чтобы под сенью его власти можно было дать волю своим вожделениям. Так же и народ, убедившись, что не в силах бороться со знатью, возвышает кого-нибудь одного и делает его Князем, чтобы найти в нем себе защиту. Князю, получившему власть с помощью знати, труднее держаться, чем тому, кто добился ее с помощью народа, так как он является властителем, окруженным многими, считающими себя равными ему, и поэтому не может ни приказывать, ни действовать по-своему. Тот же, кто приходит к власти благодаря расположению народа, оказывается один, и около него нет никого или лишь очень мало людей, не желающих повиноваться. Кроме того, нельзя добросовестно удовлетворить знатных, не обижая других, а народ можно, – потому что цели у народа более правые, чем у знати. Она хочет угнетать, а народ – не быть угнетенным. Далее, Князь никогда не может обезопасить себя от враждебного народа: его слишком много, но оградить себя от знати он может, так как ее мало. Худшее, чего Князь может ждать от враждебного ему народа – это быть им покинутым; имея врагами знатных, ему надо опасаться не только, что они его бросят, но что они выступят против него; так как они дальновиднее и хитрее, то всегда находят возможность вовремя спастись и стараются заручиться благосклонностью ожидаемого победителя. Наконец, Князю приходится жить всегда с тем же народом, но он может прекрасно обойтись без одних и тех же знатных, потому что волен каждый день жаловать и лишать знатности, возвышать или низводить их, как ему угодно. Чтобы лучше это объяснить, я скажу, что знатных надо судить главным образом по двум признакам: или они показывают на деле, что всецело связывают себя с твоей судьбой, или нет. Тех, кто вверяется тебе безусловно, если только они не грабители, следует почитать и любить; что касается тех, кто к тебе не примыкает, то здесь надо различать два случая: или они поступают так по трусости и природному малодушию, – тогда пользуйся ими, особенно теми, кто годится в советники, потому что в счастии они принесут тебе честь, а в несчастии тебе нечего их бояться. Но если тебя сторонятся намеренно, из честолюбия, – это знак, что люди думают больше о себе, чем о тебе; таких людей Князь должен беречься и бояться их не меньше, чем открытых врагов, потому что при неудаче они всегда помогут его сгубить. Таким образом, Князь, возвысившийся благодаря расположению народа, должен сохранить его приязнь; это будет ему легко, так как народ просит только об одном – чтобы его не угнетали. Но если кто стал Князем вопреки народу и по милости знати, он должен прежде всего постараться привлечь народ на свою сторону, что легко удастся, если он возьмет народ под свою защиту. Ведь когда люди видят добро от человека, от которого ждали только зла, они тем более признательны своему благодетелю; поэтому и народ сейчас же привязывается к такому Князю больше, чем если бы он был вознесен к власти народным распоряжением. Князь может привлечь народ разными путями, но так как они меняются в зависимости от обстоятельств, то здесь нельзя дать твердых правил, и поэтому я говорить о них не буду. В заключение скажу только, что Князю необходимо жить с народом в дружбе, иначе у него в несчастии нет спасения. Набид[95], спартанский царь, выдержал натиск всей Греции и победоносного римского войска, защитил против них свою родину и государство: когда опасность подошла близко, ему пришлось схватить только очень немногих. Будь народ ему врагом, этого оказалось бы мало. Пусть никто не опровергает это мое мнение заезженной поговоркой: «Кто народу верит, на болоте строит». Это верно о частном человеке, который понадеется на такую поддержку и вообразит себе, что народ освободит его от преследования врагов или властей. В этом случае ему пришлось бы разочароваться, как Гракхам в Риме и мессеру Джорджо Скали во Флоренции[96]. Но если на эту силу опирается Князь, который может повелевать, если он человек мужественный, не пугающийся неудач, если он не упустит других мер защиты, а воодушевит всех своей храбростью и распоряжениями, то народ его никогда не обманет, и ему станет ясно, что основа власти заложена им крепко. Те правительства обыкновенно попадают в опасное положение, которые хотят сразу перейти от гражданского строя к неограниченной власти; эти князья ведь распоряжаются либо сами, либо через городские власти. В последнем случае их положение слабее и опаснее, так как они во всем зависят от воли граждан, поставленных на высшие должности; те же, особенно в трудные времена, могут легко отнять у Князя власть, действуя против него или просто не повинуясь ему. Самому же Князю в минуту опасности не время захватывать неограниченное господство, потому что граждане и подданные, привыкшие получать распоряжения от высших городских властей, станут в такую тяжкую пору слушаться его приказания, и во времена смутные он всегда будет чувствовать недостаток в людях, на которых может положиться. Дело в том, что такому Князю нельзя основываться на том, что он видит во времена мирные, когда граждане нуждаются в государстве; тогда каждый суетится, обещает и хочет за него умереть, пока смерть далека; но в минуту неудачи, когда государство нуждается в гражданах, на помощь ему приходят только немногие.