Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть II. Превращение - [20]

– Что, нагулялись, скоты? – сухо поинтересовалась бабушка.

– Ты что, совсем?! – отчаянно выкрикнул Вова. – Ты чуть Сашку не убила!

Бабушка молча разогнулась и стала закрывать окно. Тюлевая занавеска задернулась.

Огорченные и растерянные, они, подбадривая друг друга шуточками, снова присели на завалинку – подальше от окон, на всякий случай… Затем была выработана общая позиция: да, конечно, пару раз – когда им обоим не спалось – уйдя ночью из дома без разрешения (это особенно относилось к малолетнему Фурману), они поступили не слишком хорошо. Вова, как старший и как зачинщик, готов был взять всю вину на себя. Но ведь это теперь – только одна сторона дела. А вот как бабушка посмела с такой нескрываемой злобой и такими черными словами ругаться на вроде бы любимых внуков (о чисто случайном отсутствии телесных повреждений можно уж не говорить) – вот главный вопрос! Как с этим жить?!

Было, правда, не до конца понятно, что может в такой ситуации предпринять бабушка. Вдруг она соберется и уедет в Москву? (Это предположение пришло в голову Фурману, и он высказал его дрогнувшим голосом.) Что они тогда будут делать?..

Ладно, устало решили они в конце концов, будь что будет, а сейчас надо пойти и поспать.

Следующие два дня враждующие стороны почти не разговаривали друг с другом. Потом оскорбленные и жаждущие справедливости Вова с Фурманом предложили все-таки обсудить случившееся, но бабушка пренебрежительно отказалась принимать во внимание самостоятельную позицию Фурмана и ругалась только с Вовой. Все это было уже так скучно и нехорошо, такая между Вовой и бабушкой пролегла трещина, что он на другой день, даже не пообедав, уехал в Москву и больше не возвращался.

Фурман с бабушкой доживали теплый остаток лета опять вдвоем. Он занялся своими прежними играми и рисованием, у бабушки было много дел в огороде – все шло своим чередом. На душе у Фурмана было тяжело и тоскливо, но разобраться в том, что и по какой причине произошло, он не мог. Часть вины, безусловно, лежала и на нем, спорили они не совсем честно… но Вова уехал и оставил их с бабушкой в таком подвешенном состоянии… а она тоже виновата – слишком разъярилась тогда, а потом упрямо, до конца, настаивала на своей взрослой правоте… Но зачем, зачем он уехал? Он не должен был бросать их вот так!.. Что же делать?

И это на редкость неудачно кончающееся лето, и потерянного себя, и одиноко замкнувшуюся бабушку Нину было ему жалко до слез.

Zoon politikon [1]

1

С тех пор как во втором классе «хорошие мальчики и девочки» по наущению родителей начали приглашать друг друга на свои дни рождения, Фурман оказывался непременным участником всех этих торжеств. Каждый раз, идя в новое место, он ощущал себя путешественником-первооткрывателем, приближающимся к чужому берегу. При этом самым удивительным было обнаруживать, что одноклассники вполне по-хозяйски населяют освоенные им с детства окрестности: квартира одного располагалась как раз над помещением его детского сада, несколько других жили в соседних дворах на Краснопролетарской, еще двое – в домишках-развалюшках, выходивших окнами прямо на школу. Знакомство с семьями приятелей всегда как-то жалостно углубляло их привычный «школьно-урочный» образ. И хотя дома, перед гостями, все старались показать себя «маленькими господами», действие местного духа подчинения ощущалось здесь гораздо острее, чем в дрессируемой по-цирковому школьной массовке.

Квартира Фурманов (точнее, четыре их комнаты в шестикомнатной коммуналке) была едва ли не самой просторной. Поэтому именно у них чаще всего проводились групповые занятия английским языком и собирались приятели младшего Фурмана. Родители приходили домой только к ужину, а бабушка следила лишь за тем, чтобы частота посещений, количество гостей и производимый ими шум не превышали нижних пределов разумного.

Когда настольные игры уже всем приелись, Фурман вдруг вспомнил о том, чему учил его Боря, и начал строить из подручной мебели и больших диванных подушек подводные лодки и летательные аппараты, в которых обвешанные разнообразным снаряжением исследователи отправлялись в глубины мира на поиски неизвестно чего. К сожалению, ни сам Фурман, ни его приятели даже приблизиться не могли к широте Бориных научно-приключенческих познаний и, главное, его речевой находчивости, так счастливо заполнявшей скучную пустоту что океана, что космоса…

В третьем классе, когда был впервые прочитан Дюма, наступила эпоха мушкетеров. К школьному костюмированному балу бабушке пришлось шить сразу четыре коротких накидных плаща с белыми крестами – в трех других семьях отказались браться за столь сложные заказы. Сам Фурман на балу взволнованно щеголял перед новой молодой классной руководительницей в узком камзоле-безрукавке с черно-золотыми пуговицами и в поразившей всех настоящей мушкетерской шляпе с белыми перьями (найденную в кладовке дедушкину дырявую соломенную шляпу обтянули кусочком черной «бархатной» ткани, к тулье приметали серую ленту с пряжкой, а пучок гусиных перьев после долгих упрашиваний раздобыли через родственников-охотников).

Следующей весной, после не слишком удачного выступления класса в школьном футбольном чемпионате, Фурман загорелся идеей организовать с ребятами настоящую футбольную команду и тем самым довести постоянное соперничество с параллельным классом «бэшек» до их полного и окончательного разгрома. Естественно, идея была всеми одобрена. Уже начались регулярные тренировки ударной боевой шестерки в парке, но серьезность дела мучительно требовала, чтобы постоянные члены команды были одеты в одинаковую настоящую футбольную форму.