Книга домыслов - [16]

– Энола! Можно я тебе перезвоню?

Она меня не слушала.

– Раковины впивались в мое тело. Чертова морская вода жгла мне кожу. Мне почудилось, что соль разъест меня. Я почувствовала головокружение, а затем мир померк.

– Я видел, как ты поскользнулась, а в следующую секунду уже ушла с головой под воду.

– Я погрузилась в воду очень глубоко. Помню, как мои ступни коснулись песчаного дна. Я кричала, кричала, а потом рядом появился ты. Ты очень быстро пришел мне на помощь.

Я подхватил сестру и нащупал глубокие порезы на ее ногах. Нет, не порезы… Куски плоти моей младшей сестры были вырваны из ее тела и теперь кровоточили на скалах. Я слегка надавил ей на живот, качая на руках.

Алиса посмотрела на меня через стекло. Я одними губами сказал ей: «Минуточку». Она пожала плечами и отпила из своего бокала.

– Ты отнес меня на руках домой, – сказала Энола.

Сестра не помнила кровавой дорожки, которая тянулась за нами по песку. Когда я добрался до дома, мне показалось, что там никого нет. Я ошибся. Папа сидел за кухонным столом, читал газету и пил то, что с натяжкой можно было назвать кофе. Он не оторвал глаз от газеты, когда я внес сестру в дом. Я отнес Энолу в ее спальню и положил животом вниз на кровать. После этого я принялся копаться в аптечке. Половину ее занимали лекарства, которые принимала мама. Прошло шесть лет, а папа так от них и не избавился.

Порезы от раковин усоногих – та еще головная боль. На них живет множество разнообразных бактерий, так что избежать заражения очень трудно.

– Ты мазал мне раны йодом. Помнишь, идиот?

– Я не знал, что делать.

Я навалился на сестру всем телом и крепко держал ее, а она визжала от боли. Мне казалось, что этот кошмар длился долгие часы. Я прижимал лежащую на кровати Энолу. Мамины лекарства валялись на полу. Папа в кухне сидел с пустой чашкой в руке.

– Ты был ко мне очень добр, Саймон, – сказала сестра.

Я делал все, что мог. Кажется, Энола немного успокоилась; по крайней мере, ее голос стал спокойнее, чем в начале разговора.

– С тобой точно все в порядке?

– Да. Мне просто захотелось услышать твой голос. Иногда после разговора с тобой мне становится легче.

– Хорошо.

Бесс Виссер. Внезапно я вспомнил, где видел это имя. В прошлом году, когда я передвигал мамин туалетный столик для того, чтобы устранить очередную течь, я нашел пожелтевший листок бумаги, где рукой матери были выведены имена трех женщин. Имя Бесс Виссер было среди них. Бумажка лежала на самом дне выдвижного ящика. Мама знала о существовании этой женщины.

– Подожди! Ты сказал, что ты сейчас с Алисой Мак-Эвой?

– Да.

– С Алисой, значит… Вот и хорошо. Я тороплюсь. Увидимся через пару недель.

– Энола!

– Спасибо.

Писк. Связь оборвалась.

Тем временем Алиса закончила ужинать и даже расплатилась по счету. Должно быть, на мне лица не было, потому что она тотчас поинтересовалась, что случилось. Я сказал, что просто Эноле срочно понадобилось со мной поболтать. Алиса удивленно приподняла брови, но ничего говорить не стала. Я извинился перед ней, но прежнее настроение к нам не вернулось… По крайней мере, не вернулось ко мне. Когда мы шли к машине, я понял, что Алиса теперь навеселе. Она что-то бормотала насчет каблуков своих туфель, привалившись боком к моему плечу. Приятная нагрузка, что ни говори.

– Это несправедливо! – заявила она, когда мы забрались в машину и тронулись в обратный путь. – Ты всю жизнь о ней заботился. Я же все видела… А потом она оставляет тебя одного, но надеется, что ты по первому же ее звонку все бросишь и помчишься ее выручать.

Алиса, по-видимому, не на шутку рассердилась и хотела продолжить в том же духе, но, вздохнув, сказала:

– Извини, я пьяна.

Я улыбнулся:

– Нет, не пьяна. Ты права. Так оно и есть.

– Невесело.

– Бывает.

Мы задержались у дверей ее квартиры. Я снова извинился и пообещал вернуть деньги за ужин в ресторане. Алиса сказала, что все это сущие пустяки. Кожа ее руки побелела там, где она касалась косяка двери.

– Я хочу кофе, – сказала Алиса. – Будешь кофе?

Она жаловалась мне на мою сестру. Она заплатила за наш ужин. Она надела сегодня платье. Вскоре мы можем остаться без работы. Спрашивая о кофе, она прищурилась. Это была Алиса. Если я переступлю порог ее квартиры, наши отношения уже не будут прежними, но я рискнул… Я наклонился… Ее губы оказались теплыми и мягкими. Целоваться она умела, пожалуй, лучше меня. И в этом Алиса меня обскакала.

Ее спальня представляла собой мешанину практичности и фантазии. Массивный стол, изготовленный из твердой древесины, стоял у стены. На опрятных полках выстроились в идеальном порядке книги и фотографии в рамках. У окна стояла небольшая абстрактная скульптура из раковин литорин, потолченных раковин лунных улиток и малюсеньких щитов мечехвостов. Только родившаяся на побережье девушка может увидеть красоту в подобного рода творении. Впрочем, скульптура была тут к месту. Кровать была словно из другого мира: гора подушек, разные ткани, разные размеры, разные оттенки розового…

Я рассмеялся, но затем ее руки обвили мои плечи и толкнули меня на кровать. Падать было просто восхитительно. Застежки, кнопки, пуговки, крючки, а потом кожа… Да, веснушки на ее груди были не менее сексуальными, чем на пупке, на шее и между бедрами. А затем учащенное дыхание и прикосновения, исследование тех частей тела, которые мы скрывали друг от друга. Мы теперь общались только шепотом, даже наш смех был приглушенным, скрытным… Ее рука гладила мою спину.