Книга Балтиморов - [13]

— Любовь с первого взгляда, бывает. — Я прикинулся идиотом.

— Нет, поначалу было ох как трудно, — с трогательной откровенностью ответил Кевин.

— Да?

— Да. Видно, я был первый ее парень после того, как она порвала с предыдущим дружком. Она мне ни разу про него не рассказывала. Что-то там серьезное случилось. Но что, не знаю. Не хочу на нее давить. Когда будет готова, сама расскажет.

— Она его любила?

— Предыдущего-то? По-моему, больше всего на свете. Думал, у меня так и не получится сделать так, чтобы она его забыла. Никогда с ней про это не говорю. Сейчас у нас все прекрасно, и лучше не бередить старые раны.

— Ты прав, конечно. Наверняка он был козел, тот чувак.

— Понятия не имею. Не люблю судить людей, которых не знаю.

Кевин просто бесил своей правильностью. Он отхлебнул еще пива, и я наконец задал вопрос, мучивший меня больше всего:

— А вы с Александрой никогда не думали пожениться?

— Я ей предлагал. Два года назад. Она расплакалась. И не от радости, если ты понимаешь, о чем я. Я так понял, это означало «не сейчас».

— Печально слышать, Кевин.

Он дружески положил свою могучую руку мне на плечо:

— Люблю я ее.

— Заметно, — ответил я.

Мне вдруг стало стыдно, что я вот так влезаю в жизнь Александры. Она же просила меня держаться подальше, а я тут же свел дружбу с ее псом, а теперь приручил еще и ее приятеля.

Я уехал, не дожидаясь, пока она вернется.

Когда я поворачивал ключ в замке, до меня донесся голос Лео, сидевшего у себя на крыльце; в темноте его не было видно.

— Вы пропустили нашу партию в шахматы, Маркус.

Я вспомнил, что обещал ему сыграть, когда вернусь от Кевина; но я никак не думал, что останусь ужинать.

— Простите, Лео, совершенно забыл.

— Да ничего, неважно.

— Зайдете чего-нибудь выпить?

— С удовольствием.

Он пришел, и мы уселись на террасе; я разлил виски. На улице было очень тепло, лягушки в озере пели ночные песни.

— Не выходит у вас из головы эта девочка, а? — спросил Лео.

Я кивнул:

— А что, так видно?

— Ага. Я тут провел кое-какие разыскания.

— На предмет чего?

— На предмет вас с Александрой. И обнаружил кое-что крайне занятное: про вас ничего нет. А уж если я, целыми днями сидя в гугле, ничего не нашел, стало быть, и копать тут нечего. Что происходит, Маркус?

— Да я сам не знаю, что происходит.

— Не знал, что вы крутили с той киноактрисой, Лидией Глур. Об этом в сети есть.

— Очень недолго.

— Это не она играет в фильме по вашей первой книжке?

— Она.

— Это было до или после Александры?

— После.

Лео напустил на себя невозмутимый вид.

— Вы ей изменили с этой актрисой, так ведь? Вы с Александрой были счастливы. Успех слегка вскружил вам голову, вы увидели, что актриса падает от вас в обморок, и в одну жаркую ночь забылись. Я прав?

Я усмехнулся; меня позабавила игра его воображения.

— Нет, Лео.

— Ох, Маркус, ну сколько можно меня мариновать? Что произошло между вами и Александрой? И что случилось с вашими кузенами?

Лео не понимал, что его вопросы взаимосвязаны. Я не знал, с чего начать. О ком рассказать в первую очередь? Об Александре или о Банде Гольдманов?

Я решил начать с кузенов: чтобы говорить об Александре, надо было сперва все объяснить про них.

* * *

Расскажу вам сначала про Гиллеля, потому что он появился первым. Мы родились в один год, и он был мне как брат; его талант состоял в остром уме и врожденном умении провоцировать. Он был очень худенький, но, несмотря на хрупкое сложение, отличался сокрушительным напором и невероятным апломбом. В его тщедушном теле таилась широкая душа, а главное, неколебимое чувство справедливости. До сих пор помню, как он меня защищал, когда нам было от силы лет восемь — Вуди тогда еще не вошел в нашу жизнь. Дядя Сол с тетей Анитой отправили его на весенние каникулы в спортивный лагерь под открытым небом в Рединге, штат Пенсильвания; хотели, чтобы он физически окреп. Я, на положении брата, поехал с ним — не только ради счастья побыть вместе, но и для того, чтобы при необходимости защищать его от задир и хулиганов: в школе он из-за маленького роста вечно служил козлом отпущения. Но я не знал, что лагерь в Рединге был устроен для заморышей с задержками развития или выздоравливающих после болезни; среди всех этих хромых и косых я выглядел греческим богом, а потому вожатые всякий раз вызывали меня первым делать упражнения, пока остальные разглядывали носки своих кроссовок.

На второй день нам предстояли упражнения на гимнастических снарядах. Тренер собрал нас у колец, бревен, параллельных брусьев и громадных шестов.

— Начнем с первого основного упражнения — лазания по шесту. — Он указал на целый ряд шестов высотой как минимум метров восемь. — Вот, вы по одному лезете наверх, до конца, а потом, если можете, перебираетесь на соседний шест и съезжаете вниз, как пожарные. Кто начнет?

Вероятно, он ждал, что мы все ринемся к шестам, но никто не двинулся с места.

— Может быть, у вас есть вопросы? — спросил он.

— Да, — поднял руку Гиллель.

— Слушаю.

— Вы правда хотите, чтобы мы туда лезли?

— Безусловно.

— А если мы не хотим?

— Вы обязаны.

— Обязаны кому?

— Мне.

— А почему?

— А вот так. Я тренер, я и решаю.

— Вам известно, что за лагерь платят наши родители?