Книга Асты - [23]

Как и все, связанное с Mormor, он был удивительным. Я видела его редко, но знала с рождения и относилась к нему как к члену семьи. Он был для меня дядей Гарри, так же как и для моей мамы, для Свонни и, кажется, для дяди Кена тоже. Почти все, что я о нем знаю, рассказала мама. Он оставил должность в 1948 году. До этого работал клерком в «Таймс Уотер», или в Комиссии по водоснабжению, как ее потом назвали. Жил в Лейтоне. Любил наблюдать за игрой «Лейтон Ориент», когда матчи проводились дома, и ездить на собачьи бега. Много читал и обожал театр. Mormor была снобом, но не в отношении дяди Гарри. Никто в ее присутствии не осмеливался сказать против него ни слова.

Он как-то водил ее на собачьи бега, но ходить на футбольные матчи она категорически отказалась. Жена Гарри умерла несколькими годами раньше Morfar, и после этого мама и Свонни называли его «сердечным другом Mormor». Он был добрым и милым, необычным, остроумным и веселым, и обожал Mormor. Они катались на его машине, вместе ходили в музеи, на выставки, любили хорошо поесть и выпить. Гарри Дюк был стройным, высоким и красивым мужчиной. У него сохранились свои зубы и волосы, когда я видела его последний раз, на похоронах Morfar. Но он владел кое-чем более значительным. Это была высшая военная награда Англии — Крест ордена Виктории. Его наградили в Первую мировую войну за спасение солдат и офицеров. Среди других раненых и убитых, вынесенных им с нейтральной полосы, оказался и рядовой «Джек» Вестербю.

Хансине многие годы прожила бок о бок с Mormor, была прислугой на все случаи жизни, почти рабыней, пока в 1920 году не вышла замуж Но, в отличие от Гарри Дюка, она так и осталась не более чем знакомой. Хансине умерла в том же году, что и Morfar, но с ее дочерью Mormor не поддерживала никаких отношений. Свонни рассказывала, что в 1947 году они с Торбеном собирались пригласить Хансине с мужем на золотую свадьбу Mormor и Morfar, но Mormor и слышать об этом не захотела.

— Я пригласила бы ее только помочь по хозяйству, — заявила Mormor, удивив всех. — Но здесь справятся и без нее.

Свонни сказала, что Mormor почти обрадовалась, узнав о смерти Хансине через семь лет. Будто вздохнула с облегчением. Вероятно, потому, что с пути была убрана некая помеха, некто вычеркнут из списка. Неделями она могла обходиться без Гарри и даже не звонить ему. Mormor была пугающе самодостаточна, и с годами не менялась. Однажды, уже в доме Свонни, она сказала мне, что последний раз плакала в двадцать три года, когда умер ее месячный ребенок, Мадс. Тоже одна из ее историй, правда не для посторонних. Они с мужем знали, что ребенок умирает. Mormor не отходила от кроватки Мадса. Ребенок умер у нее на руках. Это произошло еще в Копенгагене, на Хортенсиавай. Mormor спустилась вниз, к Morfar, сообщила ему о смерти сына и разрыдалась. Morfar некоторое время смотрел на нее, затем вышел из комнаты. И она решила, что больше никогда не заплачет. И не плакала, даже в одиночестве. Не заплакала, даже когда пришла телеграмма с сообщением о гибели Моэнса.

С другой стороны, она много смеялась. Ее смех был то резкий и звонкий, то мудрый и понимающий, то сухой и отрывистый. Она высмеивала неловкость других и точно так же — свою собственную. И это вызывало уважение. Она жестко расхохоталась, даже рассказав о смерти Мадса и безразличии мужа. Я всегда считала ее человеком благоразумным, крайне сдержанным, ей не нужно было доверяться кому-то, свои эмоции она держала под железным контролем. Она была способна подшутить над кем угодно, но без злого умысла. Возможно, она использовала для своей выгоды любовь и бескорыстие Свонни, но все-таки нежно любила ее и бесконечно ею гордилась.

Если бы Аста принадлежала к более позднему поколению, то гордилась бы другими вещами. Но она родилась в 1880 году, и ей было предназначено гордиться сыном — за отвагу и доблесть или за профессиональные успехи, дочерью — за красоту и положение в обществе. Если одна из ее дочерей стала бы директором колледжа Гиртон^[13] или кавалерственной дамой,^[14] но не вышла замуж, Аста скорее стыдилась бы ее. Но у Свонни было все, о чем Аста мечтала, и даже больше. А то, что фотография Свонни появилась на обложке «Татлера», стало вершиной ее амбиций. Свонни говорила, что, когда Аста показывала журнал дяде Гарри, ее просто распирало от гордости и она со своей большой головой и длинными тонкими ногами походила на маленького надутого голубя.

Та фотография была сделана на приеме в датском посольстве по случаю официального визита в Лондон датской королевы (или короля Дании и его супруги-королевы). Торбен во фраке и белом галстуке выглядел представительно и аристократично, а Свонни в длинном светлом кружевном платье с ниткой жемчуга на шее была просто обворожительна. Их имена стояли рядом с именами королевской четы, посла и датчанки-историка.

Снимок и стал причиной последующих тревог Свонни. Ни она, ни моя мама с этим не соглашались — но почему тогда автор письма ждал так долго, прежде чем передал ужасные новости? Вряд ли это совпадение, когда фотография Свонни единственный раз появляется в «Татлере», а на следующей неделе приходит письмо.