Книга 1 - [21]

Очи черные, скатерть белая.

СВАДЬБА

Там у соседа пир горой,

И гость солидный, налитой

Ну, а хозяйка — хвост трубой —

Идет к подвалам.

В замок врезаются ключи,

И вынимаются харчи,

И с тягой ладится в печи,

И с поддувалом.

А у меня сплошные передряги.

То в огороде недород, то скот падет,

То печь чадит от нехорошей тяги,

А то щеку на сторону ведет.

Там у соседей мясо в щах,

На всю деревню хруст в хрящах,

И дочь-невеста вся в прыщах —

Дозрела, значит.

Смотрины, стало быть у них.

На сто рублей гостей одних.

И даже тощенький жених

Поет и скачет.

А у меня цепные псы взбесились,

Средь ночи с лая перешли на вой,

И на ногах моих мозоли прохудились

От топотни по комнате пустой.

Ох, у соседей быстро пьют!

А что не пить, когда дают?

А что не петь, когда уют

И не накладно.

А тут — и баба на сносях,

Гусей некормленных косяк.

Но дело даже не в гусях,

А все неладно.

Тут у меня постены появились.

Я их гоню и так, и сяк, они — опять.

Да в неудобном месте чирей вылез.

Пора пахать, а тут ни сесть, ни встать.

Сосед маленочка прислал.

Он от щедрот меня позвал.

Ну, я, понятно, отказал, —

А он сначала.

Должно, литровую огрел,

Ну, и конечно, подобрел.

И я пошел. попил, поел —

Не полегчало.

И посредине этого разгула

Я прошептал на ухо жениху…

И жениха, как будто ветром сдуло.

Невеста вся рыдает наверху.

Сосед орет, что он — народ,

Что основной закон блюдет,

Мол, кто не ест, тот и не пьет,

И выпил, кстати.

Все сразу повскакали с мест,

Но тут малец с поправкой влез: —

Кто не работает — не ест,

Ты спутал, батя.

А я сидел с засаленною трешкой,

Чтоб завтра гнать похмелие мое,

В обнимочку с обшарпанной гармошкой,

Меня и пригласили за нее.

Сосед другую литру съЕл

И осовел, и обсовел.

Он захотел, чтоб я попел, —

Зря что ль поили?

Меня схватили за бока

Два здоровенных мужика: —

Играй, говорят, паскуда!

Пой, пока не удавили!

Уже дошло веселие до точки,

Невесту гости тискают тайком.

И я запел про светлые денечки,

Когда служил на почте ямщиком.

Потом у них была уха

И заливные потроха,

Потом поймали жениха

И долго били.

Потом пошли плясать в избе,

Потом дрались не по злобе

И все хорошее в себе

Доистребили.

А я стонал в углу болотной выпью,

Набычась, а потом и подбочась.

И думал я: — Ну, с кем я завтра выпью

Из тех, с которыми я пью сейчас?

Наутро там всегда покой

И хлебный мякиш за щекой,

И без похмелья перепой,

Еды навалом.

Никто не лается в сердцах,

Собачка мается в сенцах,

И печка в синих изразцах

И с поддувалом.

А у меня и в ясную погоду

Хмарь на душе, которая горит.

Хлебаю я колодезную воду,

Чиню гармошку, а жена корит.

В ГЕРБАРИИ

Чужие карбонарии,

Закушав водку килечкой,

Спешат в свои подполия

На лад или борьбу,

А я лежу в гербарии,

К доске пришпилен шпилечкой,

И пальцами до боли я

По дереву скребу.

Корячусь я на гвоздике,

Но не меняю позы,

Кругом жуки-навозники

И мелкие стрекозы,

По детству мне знакомые,

Ловил я их, копал,

Давил. Но в насекомые

Я сам теперь попал.

Под всеми экспонатами

Эмалевые планочки.

Все строго по-научному,

Указан класс и вид.

Я с этими ребятами

Лежал в стеклянной баночке,

Дрались мы, это к лучшему,

Узнал, кто ядовит.

Я представляю мысленно

Себя в большой постели,

Но подо мной написано:

„Невиданный доселе“.

Я гомо был читающий,

Я сапиенсом был,

Мой класс млекопитающий,

А вид уже забыл.

В лицо ль мне дуло, в спину ли,

В бушлате или робе я,

Стремился кровью крашенной

Обратно к шалашу,

И на тебе, задвинули

В Наглядные пособия,

Я злой и ошарашенный

На стеночке вишу.

Оформлен как на выданье,

Стыжусь, как ученица,

Жужжат шмели солидные,

Что надо подчиниться.

А бабочки хихикают

На странный экспонат,

Сороконожки хмыкают

И куколки язвят.

Ко мне с опаской движутся

Мои собратья прежние,

Двуногие, разумные,

Два пишут — три в уме,

Они пропишут ижицу,

Глаза у них не нежные,

Один брезгливо ткнул в меня

И вывел резюме:

С ним не были налажены

Контакты и не ждем их,

Вот потому он, граждане,

Лежит у насекомых.

Мышленье в нем неразвито,

И вечно с ним чп,

А здесь он может разве что

Вертеться на пупе.

Берут они не круто ли?

Меня нашли не в поле,

Ошибка это глупая,

Увидится изъян.

Накажут тех, кто слушали,

Прикажут, чтоб откнопили,

И попаду в подгруппу я

Хотя бы обезьян.

Но не ошибка — акция

Свершилась надо мною,

Чтоб начал пресмыкаться я

Вниз пузом, вверх спиною,

Вот и лежу расхристанный,

Разыгранный вничью,

Намеренно причисленный

К ползучему жучью.

А может, все проветрится

И солнцем приправится?

В конце концов, ведь досточка

Не плаха, говорят.

Все слюбится да стерпится,

Мне даже стала нравиться

Молоденькая осочка

И кокон-шелкопряд.

А мне приятно с осами,

От них не пахнет псиной.

Средь них бывают особи

И с талией осиной,

Да, кстати, вон из кокона

Родится что-нибудь

Такое, что и с локоном

И что имеет грудь

Червяк со мной не кланялся,

А оводы со слепнями

Питают отвращение

К навозной ковырьбе.

Чванливые созданьица

Довольствуются сплетнями,

А мне нужны общения

С подобными себе.

Пригрел сверчка-дистрофика —

Блоха сболтнула, гнида,

И, глядь, два тертых клопика

Из третьего подвида,

Сверчок полузадушенный

В пол-силы свиристел,

Но за покой нарушенный

На два гвоздочка сел.

Паук на мозг мой зарится,

Клопы кишат, нет роздыха,

Невестой хороводится красивая оса,

Пусть что-нибудь заварится,

А там хоть на три гвоздика,

А с трех гвоздей, как водится,

Дорога в небеса.

В мозгу моем нахмуренном